Те тоже хозяйничали около своих кавалеров. Надина похитила у Сапфирова полновесный кошелек с золотом, потом обыскала Урчаева, у которого нашлось всего десять рублей.
— Это твоя доля, Маруся, — деловито сказала Надя.
— Ах, оставь ему, бедненькому, хоть на извозчика! — ответила Маруся.
Беззастенчивее всех шарила субретка Дуня. Она поснимала часы, кольца, отобрала мелочь из кармана, захватив конфекты и несколько бутылок вина, сказала:
— Скорей, барышни, подобру-поздорову, а то еще неравно какой-нибудь черт очухается.
Девицы уселись в лодку, дружно заработали веслами и поплыли назад, оставляя бесчувственные тела своих поклонников.
Навстречу им ехала лодка студентов, человек пять.
— M-res, m-res! — закричала Надина, перегнувшись за борт: — мы наказаны, наши кавалеры оказались невежи: перепились и нехорошо повели себя, так что мы принуждены были их оставить. Проведите нас в город.
Вскоре шумная молодежь расселась парочками и направилась по Днепру, обгоняя друг друга.
Вечерело. Солнце уже близилось к закату. На западе потухли последние отблески лучей. Пикнисты лежали, объятые тяжелым, мертвым сном. Урчаев поднимется немного, поведет глазами, промычит что-то и опять бросится на траву.
По дороге с унылым видом брели четыре оборванца-верзилы.
— Стой, братцы, сказал один: — никак господа до бесчувствия перепились! Ишь сколько водки и закуски! Вот Бог счастье послал!
Потрогав довольно бесцеремонно господские тела, оборванцы присели на траву, жадно съели остатки, выпили вино, потом принялись раздевать бесчувственных пикнистов. Они учинили форменный грабеж: поснимали все платье, начиная от верхнего и кончая обувью, забрали даже шапки. Отыскали в лесу Баркова и, как водится, обобрали до нитки.
— Ай пристукнуть, побить им на голове бутылки? — сказал один верзила с жестким озверелым лицом и длинными рыжими усами, типично опущенными вниз.
— Нешто мы нехристи! Зачем же губить христианские души? — остановил другой, постарше, с наслаждением высасывая последние капли ликера с дна бутылки.
— Ну, счастье, что ни один из них не шелохнулся, а то бы капут, — точно похваляясь, заявил верзила с рыжими усами, и, завернув в скатерть награбленное добро, перекинул узел на спину и направился по дороге в сообществе подвыпивших товарищей.
