Десять дней спустя.
Оказывается, она считает меня виновником нашего бедствия. Это мне нравится!
На следующий год.
Мы назвали его Каином. Она нашла его в то время, как я был в горах, а она расставляла западни где-то в чаще, в двух милях от нашей пещеры, а, может быть, и в четырех, она этого хорошо не помнит. Существо это несколько похоже на нас и, может быть, родственной с нами породы. Так думает она, но, по-моему, она ошибается. Разница в величине приводит меня к заключению, что это особая и новая порода животных. Может быть, это рыба, хотя, когда я окунул его в воду, оно пошло ко дну, а она быстро нырнула и схватила его, прежде чем я успел на основании опыта вывести какое-нибудь заключение. Я до сих пор думаю, что это — рыба; ее же вопрос этот совсем не интересует, хотя она и не позволяет мне производить над ним дальнейших опытов. Не понимаю — почему. Вообще, появление этого создания произвело в ней большую перемену и совсем отбило охоту к экспериментам. Она думает о нем, сама того не сознавая, больше, чем о каком бы то ни было другом животном. По всему видно, что она помешалась. Иногда она по целым ночам носит эту рыбу на руках, между тем, как та пищит и стремится обратно в воду. В такие минуты, поглаживая рыбу по спине, она, чтобы успокоить ее, издает ртом нежные звуки и всевозможными способами выражает свою заботливость о ней. Так она не поступала ни с одной рыбой, и это меня очень беспокоит. В прежнее время, до того, как мы потеряли наши владения, она возилась иногда с маленькими тигрятами, играла с ними, но это была только забава. Никогда не принимала она так близко к сердцу их капризы.
Воскресенье.
По воскресеньям она не работает, а лежит, отдыхая от недельных трудов, и любит, чтобы в это время рыба барахталась возле неё. Она испускает дикие звуки, чтобы позабавить ее, и делает вид, что кусает её лапы… Это заставляет рыбу смеяться. Я никогда еще не видел рыбы, умеющей смеяться… Это наводит меня на сомнения… Я тоже полюбил воскресные дни. Целую неделю наблюдать за работами, как ни как — занятие довольно таки утомительное. Хоть бы этих воскресений было побольше! В прежние времена они были тоскливы, теперь же приходят кстати.
Среда.
Это не рыба. Никак не могу решить, что это такое. Когда оно недовольно, то издает чертовски забавные звуки; когда же довольно, то говорит гу-гу. Оно не нашей породы, так как не умеет ходить; не птичьей, — так как не умеет летать; не лягушечьей, — так как не умеет прыгать; не змеиной, — так как не умеет ползать. Что это не рыба, в этом я почти уверен, хотя мне всё еще не удалось удостовериться, что оно не может плавать. Оно просто переваливается с боку на бок и лежит большей частью на спине, подняв кверху ноги. Ни одно животное так не поступает. Я сказал ей, что это должно быть «загадка», но она пришла только в восхищение от этого слова, не поняв вовсе его смысла. По-моему, это или действительно нечто загадочное, или просто новая порода обезьян. Если оно помрет, я унесу его и рассмотрю хорошенько. Ничему я еще так не дивился.
