Людоеды на железнодорожном поезде - Марк Твен

Посетив Сент-Луис, я возвращался на запад; мы только что пересели на другой поезд в Индиане, как на одной из станций вошел в вагон пожилой джентльмен лет пятидесяти, очень почтенной наружности, и занял место рядом со мной. Как водится, мы сейчас же познакомились. Целый час мы протолковали с ним о том, о сем; я нашел его чрезвычайно умным и интересным собеседником. Узнав, что я из Вашингтона, он стал расспрашивать меня про общественные дела, про конгресс, и я вскоре убедился, что он близко знаком с политической жизнью столицы, и далее изучил до мелочей привычки и характеры сенаторов и представителей палат. На следующей станции двое каких-то людей остановились, разговаривая у окна нашего вагона, и один из них проговорил между прочим.

— Ну, Гаррис, голубчик, если ты это для меня сделаешь, я весь век тебе буду благодарен!

Глаза моего спутника радостно заблистали. Очевидно, эти слова пробудили в нем какое-то приятное воспоминание. Но скоро лицо его омрачилось, глаза задумчиво уставились в даль.

— Позвольте мне рассказать вам одно происшествие, замечательный эпизод из моей жизни. Слушайте внимательно и обещайте не перебивать меня.

Я, конечно, обещал, и он рассказал мне следующее странное приключение; говорил он с воодушевлением, порою с оттенком грусти, но вообще речь его была проникнута торжественной серьезностью.

19-го декабря 18.. года, я выехал из Сент-Луиса на железно-дорожном поезде в Чикаго. Нас было всего 24 пассажира, исключительно мужчины. Все мы были в отличном расположении духа и тотчас же между нами завязались приятные знакомства. Путешествие обещало быть очень веселым; никто из нас конечно и не подозревал тех ужасов, которые нам суждено было пережить.

В 11 часов вечера начал валить снег. Миновав небольшое селение Вельден, мы вступили в необъятную, безлюдную пустыню прерий, которые тянутся далеко, далеко по направлению к Поселениям Юбилея. Ветер, не встречая по пути никаких препятствий, ни домов, ни деревьев, ни даже скал, свирепо бушевал по обнаженной равнине, гоня перед собою снежную метель, как волны на бурном океане. Сугробы снегу росли с невероятной быстротой и, судя по замедленному ходу поезда, можно было догадаться, что паровик с великим трудом прокладывает себе путь. По временам машина почти совсем останавливалась среди высоких заносов, которые, как могильные холмы, громоздились на пути. Разговоры затихли. Веселость уступила место тревожной задумчивости; каждого из пассажиров страшила мысль застрянут в снегу пустынных прерий в пятидесяти милях от людского жилья.