Лизетта появилась в его жизни недавно, и вот уже несколько вечеров он заходил к себе, трепеща, как мальчишка на первом свидании. До неё были другие, но ни одна не вызывала в нём такого острого чувства.
Он включил лампу, и резкий, слепящий глаза свет вырвал Лизетту из темноты. Она была здесь. Она ждала его. Её угловатое, белое, в тёмную полоску тело распласталось перед ним на очищенном от посторонних предметов столе, прижатое сверху грузом и укреплённое металлическими зажимами.
Осторожно, словно она могла убежать от него, Пьер подошёл к столу. Наклонился и погладил Лизетту кончиками пальцев. Она не ответила, но он знал, что это ненадолго.
Он выдвинул ящик стола. Там, на белой салфетке, лежали необходимые инструменты. Он купил лучшее, что мог себе позволить, но продолжал мечтать, как однажды, получив премию в конце года, купит себе фирменный набор.
Но в конце каждого года премию забирала жена с проворством фокусника. И Пьер продолжал мечтать.
Он приступил к делу. Уселся на мягкий стул, поёрзал, устраиваясь поудобнее. Склонился над самым столом, над белым, распластанным пространством тела Лизетты, которое хранило в себе столько ещё неизведанных, или уже знакомых, но таких прелестных тайн. Как всегда, его пробрала дрожь, сладкая дрожь влюблённого юнца. Какое-то время он тщательно занимался Лизеттой, пристально вглядываясь в её суть покрасневшими от резкого света лампы глазами. Потом тяжело вздохнул, выпрямился над столом и помассировал переносицу.
Вот тут, несомненно, нужно почистить. Здесь отрезать, так будет лучше. А тут надо что-то сделать… Нет, если это удалить, будет нехорошо. Он собрал уже отсечённое и принялся прилаживать обратно.
Скомканный материал не хотел принимать первоначальный вид, и Пьер рассердился. Выдохнул, отошёл от стола и походил по вытертому ковру, усмиряя гнев и нетерпение. Он знал, что нужно подождать, иначе будут дрожать руки. А Лизетта заслуживала большего, чем быть просто искромсанной небрежной рукой и выброшенной в мусорную корзину.
Стукнула дверь, на пороге возникла жена. Он не позволял ей мешать себе во время занятий, но она отвоевала право занимать дверной проём.
— Уже ночь, Пьер. Ты собираешься ложиться спать?
Голос её, высокий, дребезжащий, дёрнул мужа за нервы. Нет, сегодня уже ничего не выйдет.
Он открыл ящик стола, аккуратно положил ручку с позолоченным пером на фланелевую салфетку. Выровнял листы нового рассказа и тщательно прижал пресс-папье.
