Корф замер.
— О, не скорби так сильно, — зашипел князь. — Я бы повесил камень Араэля ему на шею и бросил в котел!
Князь захохотал:
— Но теперь тебе самому придется сделать это, или…
Он облизнул окровавленные губы.
— Или отступится.
Корф молчал. Голицын и пастор Джон поднялись на верхушку пирамиды. Оба тяжело дышали, зажимая раны оторванными тряпками одежды.
Из открытого портала на вершине извергались потоки пламени. Железные зубцы вокруг него уже были подняты, оставалось лишь закрыть этот замок последним ключом, которого больше не было…
Барон опустил саблю, глядя только на сына. Валей наклонился над тем, шепча на ухо:
— Ты чувствуешь, сколько силы я дал тебе?
В глазах Александра играл ядовитый белый свет, выжигая и обесцвечивая радужную оболочку. Он закрывал их, силясь стерпеть эту боль.
Поток эктоэнергии вырывался из входа переполненной пирамиды. Казалось, воздух пылал прозрачно-зеленым пламенем. Пространство дрожало, и сама машина едва держалась на опорах.
— Это лишь капля, — шептал Валей, — я могу дать тебе много больше.
— Да… — внезапно ответил Александр, — а себе возьми все!
Одним рывком он вскочил на ноги, вонзая лезвие сабли снизу через живот до самого горла Валея. И не останавливаясь, на этом движении оттолкнулся от моста, сваливая князя вниз. Они падали не в пропасть, а точно в столб эктопотока, соединившего машину и пирамиду.
Голицын ринулся к Корфу, оттаскивая его назад.
— Барон! Нет! Его не спасти!
Вспышка яркого света обратила монстров в пепел, дрогнула земля, опорные столбы треснули и подломились. Еще мгновения грохот обрушающихся труб и конструкций не давал людям подняться с колен. Но вот он стих, и Корф кинулся по стене пирамиды к потухшему порталу.
В густой пелене дыма и пыли ничего не было видно.
— Прочь! — крикнул барон.
Подчиняясь вибрации его голоса, пелена разлетелась клочками. Металлические зубцы ровно встали на свои места, намертво запечатав вход. От разогретого железного конуса еще исходило свечение. Потоки зеленоватой жижи стремительно теряли массу и цвет. Эктосубстанция разряжалась, утончаясь в газообразные облачка.
— Все кончено, — произнес князь Голицын. — Камера демона опечатана.
— Да, камера опечатана, но демон не мертв, как и Валей… — голос изменил Корфу, по щеке потекла слеза. — Как и мой сын вместе с ними.
* * *
2111 год.
— Ах, черт! — Ровена подскочила на кровати. — Сеня! Почему ты меня не разбудил!?
— В семь утра? — резонно возразил домовой, возникая на пастели с подносом. — Успеете вы на службу госпожа, успеете.
