Макин наклонился так низко, что отраженный свет золотил его лицо.
— Нет.
Я захлопнул крышку, и Макин шарахнулся прочь.
— Ты собираешься построить собор, — сказала Миана.
— Господи, благослови умных женщин! Этот парнишка, которого ты мне готовишь, будет страшно умен.
— Построить собор? — Макин заморгал.
Мартен сохранял спокойствие. Мартен мне доверял. Иногда даже слишком.
— Акт покаяния, — сказала Миана. — Йорг собирается купить самое дорогое отпущение грехов в истории.
— И, разумеется, традиция и долг заставят папессу посетить освящение нового собора.
Я крутил в пальцах одну из золотых монет убийцы. Слово «покаяние» ущемляло мою гордость.
— Йорг! — Миана прищурилась, прочитав мои мысли. Она с самого начала все понимала и пыталась дипломатично на меня воздействовать.
Папесса смотрела на меня с ватиканского золотого. Кровавое золото за моих жену и ребенка. Пий CXII. Если тебя и на монетах изобразили жирной, ты, должно быть, огромна. Я поднял монету, разглядывая ее.
— Не волнуйся, дорогая, я буду хорошо себя вести. Когда она явится посмотреть новый собор, я поблагодарю ее за визит. Только безумец будет угрожать папессе. Даже если она сука.
— А как остановить еще одного убийцу, если он явится, пока тебя нет?
— Никак.
Дразнить женщину на сносях — плохая идея, еще худшая — дразнить Миану, если не хочешь получить сдачи. Она двинулась на меня, сжимая кулаки.
— Ты поедешь со мной, — быстро сказал я, прячась за спину Макина.
— Ты сказал, что женам туда нельзя!
Миана с юных лет освоила искусство убийственного взгляда.
— Теперь ты мой советник, — крикнул я, пятясь к дверям, коль скоро никто из моих гвардейцев не мог меня защитить.
Это успокоило ее достаточно, чтобы прекратить наступление и опустить кулаки.
— Я не могу ехать верхом в моем положении.
— Можешь поехать в одной из повозок.
При каждом отряде гвардейцев была повозка для снаряжения.
— Да так из меня ребенка вытряхнут! — Она говорила сердито, но вроде бы эта идея пришлась ей по душе. — Значит, я буду тащиться через половину Империи, сидя одна в тряской телеге?
— Тебе составит компанию Мартен. Он тоже не сможет ехать верхом.
— Мартен? Теперь что, вообще кому угодно можно ехать?
— Советник! — я снова поднял руки. — Макин, скажи Кеппёну и Грумлоу, что они могут возвращаться в Логово.
Не думаю, что Кеппена хватились бы на Конгрессии, а у Грумлоу где-то в Годде была женщина, с которой он не отказался бы провести время.
— Значит, решено. — Я потер ладони друг о друга и бросил взгляд на ядовито-голубую отделку комнаты. — Пойдем осчастливим епископа Гомста.
