«Почему мы не едем к Диме? – с досадой спросила она себя. – У него есть все условия для ужина и для того, что иногда происходит после ужина».
А в ее квартире, где уже во всю ширь развернулись сантехнические работы, невозможно было даже принять душ! В последние дни Вероника приезжала на работу немытая и незаметно пробиралась в душевую хирургического отделения.
«Нужно собраться с духом и все ему сказать! – уговаривала она себя, наблюдая, как Миллер ест китайскую вермишель. – Нужно сказать: жениховство слишком затянулось, сделай наконец выбор, вместе мы или врозь».
Но вдруг он скажет: «Нет, Вероника, я не женюсь на тебе»? Не побежит же она за ним с криком, что согласна и на редкие встречи, лишь бы не оставаться одной! Может быть, нужно дать ему время? Окружить его нежностью и заботой?
Понимая всю глупость подобных мыслей, она все же не могла сказать ему: женись или уходи! Она несколько раз набирала в грудь воздуху, чтобы произнести эти слова, но они не произносились.
Ее отношения с Миллером с самого начала сложились неправильно.
Окончив институт, Вероника с блеском поступила в аспирантуру на кафедру организации здравоохранения. Для развития практических навыков руководителя Смысловский устроил ее заведующей здравпунктом на один из крупных заводов.
Благодаря ее энергии и в значительной степени связям генерала через год здравпункт сиял, как игрушечка. Смысловская даже открыла дневной стационар.
Но за этот год она успела понять, что административная деятельность не слишком увлекает ее. Разумеется, она и дальше будет руководить, если уж не может делать ничего другого, но вкладывать душу в хозяйственную деятельность так, как она вкладывала ее в хирургию, Вероника не могла.
Боль от утраты любимой профессии не стихала со временем, как и тоска по Косте. Когда она слышала, что ее бывший сокурсник, ни разу не подходивший к операционному столу в те времена, когда она уже самостоятельно делала аппендэктомии, выполнил резекцию желудка, Веронику охватывала самая черная зависть. «Если он, баран из баранов, оперирует желудок, то что могла бы сейчас делать я?
Я могла бы забыться в работе, торчала бы в клинике с восьми утра до полуночи, оперировала бы и не думала ни о чем, кроме пациентов.
Но административной работе никогда не занять моего сознания, не заполнить моей души…
Смысловский? Прекрасный муж, опытный и деликатный любовник, интересный собеседник. Но я знаю, что надолго переживу его, и мне нельзя слишком сильно к нему привязываться».
