В вене торчала питающая организм игла. Ко всему телу присосались датчики. Вероятно, они уже сообщили, куда надо, о неполадках в моей новой башке, в частности, о нарушении схемы тела, в результате чего я путался в движениях, а порою рукой шевельнуть не мог, забыв, где она находится. Кроме того, видеть я мог только то, что располагалось непосредственно перед глазами. Я бы хотел сообщить об этом Сокольничему, но говорить мне еще предстояло учиться. Попытался сесть. Лежите-лежите, сказал врач. Он еще постоял спиной ко мне, лицом к мониторам, потом ушел.
Визиты докторов - Сокольничего и Ирины Ивановны, специалиста по реабилитации души, перемежались моими попытками научить тело сидеть, а потом и вставать. Неизвестно, сколько времени оно пребывало в вегетативном состоянии, пока на радость себе или на пагубу не заполучило меня. С помощью подручных предметов и медперсонала я привил ему эти навыки. Но ноги были еще слабы, а вестибулярный аппарат не разработан, поэтому ходить самостоятельно мы пока не рисковали. Общаться с персоналом по полной я тоже не мог. Приходилось прибегать к жестам, мучиться и мычать, прежде чем я научился говорить связно. И к голосу пришлось привыкать заново. А то иногда казалось, что кто-то другой из меня говорит. Чревещет.
Реакция на реальность не всегда была вполне адекватной. Сыроватое серое вещество то и дело обнаруживало в себе всякие дефициты. Так в результате своеобразной периферической слепоты я какое-то время считал, что обочь меня ничего не было. В последовательности новейших событий я тоже путался и не всегда мог определить, то ли нынче ночь со среды на пятницу, то ли с пятницы на никогда. Что время последовательно течет, а пространство во все стороны простирается я, например, понял лишь сутки спустя. Те или иные дефициты всегда сопутствуют воплощению, но иногда достаются излишки. Так в одно мое давнее воскрешение, еще в пору заточения на Силзаводе, мой новый нос оказался наделен почти что собачьим нюхом. Не знаю, классифицируют ли собаки запахи в эстетическом плане, но в тот раз я понял, что вони в мире гораздо больше, чем амбры.
Так совершались попытки познакомить, а потом и объединить память и плоть.
- Как себя чувствуете? Попробуйте сесть. Встать. Тремор? Мушки в глазах? - говорил доктор тела Сокольничий в свой очередной визит.
Мушек не было, но в глазах, стоило встать, на мгновение потемнело. Колени уже не дрожали и не подкашивались. Я чувствовал себя весьма и весьма ущербным рядом с этим жизнерадостным здоровяком. Таких совершенных биомашин природа не производит естественным половым путем. Явно этот доктор тоже не первое свое тело влачит.
