– Это в вас говорит профессия. Вам все кажутся спекулянтами.
– Некоторые мне кажутся просто… наглецами.
– Да что вы?.. – хотел было возразить ему директор, но Григорьев кончил свое слово.
Директор позвонил.
Назначен был перерыв. И с первых фраз, которые срывались у правленцев в буфете за завтраком, стало ясно, что предложение Григорьева будет принято.
II
Завод был пущен в ту же ночь. Очнулись застывшие трубы. Черные фонтаны дыма устремились к небу. Поднявшийся ветер погнал их всех вместе, и черная лавина, закутывая звезды, тяжело и мерно прокладывает в высях дорогу и заставляет жаться ближе к земле рабочие окраины города.
Сам завод, пока еще застывший и немой, спит как мертвец с потухшими вытравленными глазами.
По шоссе ходят группами и в одиночку тени. Дымящийся завод для них загадка. Он их волнует. Волнует по-разному, но тревожно, загадочно.
И вдруг, как сигнал в ночном море, вспыхивают в одно мгновенье окна, лучи водопадом ворвались в улицы. Завод пошел.
Загудела земля. Задрожали корпуса, окна замигали, и в заводе поднялся стальной вихрь машинного движения.
Беспокойно ходившие фигуры на шоссе остановились, оцепенели. Один кинул догадку, отпустил остроту. Маленькие группы слились в большие. Всклокоченная фигура отделилась от толпы и направилась к воротам. Ворота отворились. Сторожа засуетились.
Завод не говорит с толпой, толпа с ним не спорит, но началось состязание. На той стороне только камень, железо, свет. Здесь люди. Но кажется, что у корпусов есть зовущая душа, есть сердце, которое злит и волнует. Глаза этой каменной глыбы – окна. В них есть нечеловеская сила взгляда. Он не зовет, не манит, он приказывает, повелевает.
– Товарищи, марш от завода по домам, по чайным! В лес!
Это – удар по сердцу толпы, толпы живой, человеческой.
Однако в душе у каждого шевелится беспокойный бес. Надо его убить, надо его изгнать.
Забегали по шоссе. Группа убежала в чайную писать корреспонденцию. В лесу уже собрался стачечный комитет. Молодежь расположилась пикетами по углам кварталов.
А завод разошелся вовсю. Он бешено пляшет свои железные танцы. Он заразил весь квартал металлическим ревом и шепотом. И есть призывная страсть в этом водовороте огня и машины.
– Там люди! – кричит женщина с ребенком.
Она и верит и не верит своим словам… Ей просто хочется туда, к заводу. Ее терзает, дразнит стальная погоня колес, которую она узнает по окнам и чувствует по земле. Ей хочется есть, и в железном гомоне завода ей чудится соблазн работы, хлеба.
