Его постоянно терзал страх потерять Раю. Сейчас, например, он ревновал ее к приезжему журналисту. Парень из столицы. Заморочит Рае голову, посулит житье-бытье в белокаменной Москве, и поминай как звали.
А тут новая напасть. Возник слух, что на олуха Святского откуда ни возьмись свалилось огромное заграничное наследство. Костей снова овладела паника. Внезапно разбогатевший главный инженер, имевший на девушку виды, в качестве соперника отныне, конечно, представлял для Барыкина гораздо большую опасность, чем прежде. Главный инженер давно хотел избавиться от Кости, после забастовки подписал приказ об его увольнении с работы. А когда не вышло, послал запросы на Дальний Восток в места, где Костя провел несколько бурных лет и где, конечно, остались кое-какие неприятные для него следы… Надо отвадить Святского от Райки, самым решительным образом отвадить. Но как?
Сегодня в столовке у раздаточной к Барыкину незаметно бочком подкрался конторский сторож Сидоркин и, приблизив свое испитое лицо к Костиному уху, хрипло проговорил:
— Опосля погодь… вон у крыльца. Надо погуторить.
Сидоркин постоянно вертелся вокруг Кости, норовя надуться за его счет самогону. А взамен снабжал своего благодетеля оперативной информацией о шагах Святского по отношению к Рае.
Сегодня он принес новое неприятное известие.
— Хозяин-то мой… того… вскорости совсем твою девку охомутает. Ране у него бумага про наследство была, а ноне и живые деньги пришли. В сейфу запер. И ни гу-гу: ждет-пождет, пока горлица склюнет золотое зернышко.
Сказанное Сидоркиным, не более чем пустая болтовня, порожденная желанием оказать ему хоть какую-то услугу и таким путем разжиться самогоном. Но Костя вдруг ощутил прилив бешенства, схватил Сидоркина за грудки и выдохнул:
— Ты что ж, падла, дразнишь меня? Нет! Словами тут не обойдешься. Ты ему хвост прищеми. Тогда и поднесу. Знаешь сколько? Сколько душа примет. Пока из ушей не польется.
Сидоркин, похоже, испугался:
— Ты о чем? Да чтобы я… Ишь какой… Ну и ну…
Он еще продолжал что-то бормотать, но растерянное выражение лица стало меняться на другое, сосредоточенно мрачное и решительное.
Костя сбежал с крыльца и направился к лесовозу, который дожидался его у обочины, как послушная скотина, которую не нужно привязывать к пеньку: и так не уйдет. Вскочил в кабину и рванул с места.
4
Жизнь сторожа Сидоркина шла к концу, но он и не подозревал, как близок он, этот конец. Ему чудилось, что разбогатей он, и большинство из старческих тягот и невзгод отступит, и жизнь продлится — в довольстве и радости. С самого детства, прошедшего в далекой сибирской деревеньке в условиях крайней бедности, жила у него мечта из этой бедности выйти и обрести достаток, которым когда-то владел его отец, раскулаченный еще до войны и живший воспоминаниями об утраченном. В этом воспоминании, круто замешанном на злобе, размеры отнятого многократно увеличивались. Соответственно непомерно рос и счет, предъявляемый власти, свершившей несправедливость, лишившей нажитого.
