Говорил спокойным, ровным тоном, как человек, который никуда не торопится и рад подвернувшейся возможности поболтать. Вячеслав решил поддержать разговор.
— Когда-то охота действительно была необходимой… Она кормила и одевала людей. А сейчас превратилась в бедствие. Во всем мире осталось только пятнадцать пиренейских медведей… Скоро не будет носорогов… Туго приходится тиграм. Надо спасать зверей, а мы их убиваем.
— Ну, дело обстоит не так уж плохо, — произнес Зубов. — В прошлом веке сибирские охотники почти начисто выбили соболя. А сегодня его больше, чем было сто лет назад.
— Значит, кое-где люди поумнели…
— Разрешите с вами не согласиться, — заметил Зубов. — Вам кажется, что благородные защитники животных появились в наше время. Это далеко не так. Знаете, кто был первым покровителем животных? Именно охотник! Он с уважением относился даже к самым жестоким хищникам. В Европе это был волк. В Индии — тигр. В Океании — акула… И каждый из них был в глазах охотников носителем какой-нибудь священной черты. Это позволяло людям ощущать их как самых своих дорогих братьев. Недаром, по преданиям, волчица вскармливала Ромула и Рэма, сибиряки называли тигра «хозяином» и боялись его обидеть, акула — друг, сопровождавший пиро́ги в океане… Ей даже приписывали чувство любви к человеку. Да, да, не удивляйтесь. Близким к человеку воспринимали и медведя. У некоторых племен существуют магические приемы входа и выхода из «медвежьей шкуры», то есть человек может превратиться в медведя, и наоборот. Поэтому когда мы сегодня объявляем себя чуть ли не первыми друзьями животных, это, мягко говоря, не совсем соответствует истине… Впрочем, я заболтался. Мне пора.
Зубов распрощался с Вячеславом и вошел в подъезд. Грачев же, оставив за спиной неверный желтый круг, очерченный фонарем, шагнул на тропинку, ведущую в лес. Черные великаны тотчас же тесно обступили его. Напрасно он задирал голову вверх в поисках хотя бы одной звезды. Небо затянуто было плотными тучами, а тут еще непроницаемый черный полог хвои. Не видно ни зги.
Некоторое время спустя у Вячеслава появилось неприятное ощущение, что кто-то преследует его. И дело было не в хрустнувшей за спиной ветке. Дело было в неизвестно откуда родившемся твердом убеждении, что он в этой кромешной тьме не один.
Он остановился, перевел дух и, резко повернувшись, пошел назад. Что-то мелькнуло перед ним и скрылось. Почти незаметно. Почти бесшумно. Но именно от этой незаметности и бесшумности кровь холодела в жилах. Кому понадобилось выслеживать его?
