— А отчего загорелось-то? — поинтересовался Вячеслав в профкоме. Ему ответили:
— Говорят, от непогашенного окурка…
Вячеслав вздрогнул: постой, постой, где-то на днях он слышал это слово — окурок… Ах да, его произнес Клычев, и как раз применительно к запасам щепы, заготовкой которой увлекается Вяткин. Припомнились и другие слова Клычева: «Жаловаться — не в моем характере. Если кто у меня на пути встанет, я другие меры принимаю». Вспомнилось, каким мрачным блеском светились при этом в узких щелках век глаза Клычева, как угрожающе сжимал он кулаки… А что, если пожар — результат не случайного загорания, а принятых Клычевым мер?
Вячеслав пристально глядел окрест себя сквозь толстые линзы очков, но видел смутно, деревья наступавшего со всех сторон леса двоились и троились, а лица людей, с которыми он встречался и разговаривал, поминутно меняли свое выражение, казались то добрыми, то злыми.
У него голова шла кругом. Вячеслав спрашивал себя: а где же та хваленая проницательность, которую углядела в нем героиня одного из его очерков. Эту женщину в лесу поразила молния, отняв у нее здоровье, но дав ей взамен сверхъестественную способность видеть невидимое. Несчастье случилось с нею в лесу во время грозы. Она упала как подкошенная с почерневшим лицом, с выжженным глазом, жизнь оставила ее. Несчастную подобрали, доставили в больницу. Однако врачу не оставалось ничего другого, как только констатировать ее смерть. Жертву несчастного случая отвезли в морг. И тут ей повезло, если так можно сказать о покойнице. Наутро в морг пришли студенты из медицинского института, чтобы с прививаемой им профессорами бесчувственностью резать и потрошить мертвяков — для пользы науки вообще и еще живых, но болеющих людей в частности. И вот один малый с маху всадил в почерневшее, сожженное молнией тело острый скальпель и изумленный отскочил — из надреза хлынула алая, живая кровь!
Женщина зашевелилась. Она оказалась живой, но как жить, если хрусталик одного глаза совсем сожжен, а все ее органы, пораженные разрядом небесного электричества, стали источником мучительной боли? Она вовсе лишилась сна. Еще недавно — бесконечная, без перерывов и проблесков, смерть, теперь — столь же непрерывное, но во сто крат более мучительное бодрствование. Конечно, при всем при этом она не жалела, что ожила.
А вскоре открылось: молния не просто отняла у нее здоровье и сон, она, эта молния, кое-что дала взамен: вознаградила умением видеть невидимое. И это одним оставшимся здоровым глазом!
