Не закончив фразу, господин Лера быстро подошел к входной двери.
— Надо же! Она не знает, кто такой был Корнель!.. — проворчал он, трижды нажимая кнопку звонка.
Дверь отворилась лишь тогда, когда были все основания полагать, что привратник скоропостижно скончался. — Я наверняка совершаю ошибку, — сказал эконом, когда они вошли в вестибюль, — большую ошибку, просто безумство, но входи, входи, дитя мое, я не оставлю тебя замерзать на улице в отместку начальной школе, где тебя обучали.
Проходя мимо каморки привратника, господин Лера выкрикнул свое имя громовым голосом, эхом раскатившимся под каменными сводами. Судя по всему, он старался нагнать страху на Элизабет: важно поскрипывал ботинками и покашливал, продолжая будить эхо в темной галерее, в которую они углубились, однако, несмотря на все усилия, господин Лера не смог сохранить праведный гнев, охвативший его минуту назад. Он простил Элизабет то, что она не знала, кто такой был Корнель, простил настолько, что ему вдруг захотелось ее расцеловать, так она была мила в своей каракулевой шапочке и так чинно держала руки, сцепив их перед собой, словно на них была муфта. Однако в воспитательных целях эконом счел за благо показать строгость, постучал тростью в пол и воскликнул: «О!», бросив искоса взгляд на девочку, чтобы той было ясно, в чем причина его возмущения.
Теперь галерея шла вдоль почетного двора, и Элизабет увидела в окно среди невысоких голых деревьев каменную фигуру человека в задумчивой позе. Разглядеть как следует не успела, потому что господин Лера прибавил шагу, и ей пришлось чуть ли не бежать, чтобы поспеть за ним. По левую руку белую стену украшали огромные картины в дубовых рамах, отчего стена казалась еще более унылой; в этой же стене было несколько дверей, над которыми висели написанные черной краской таблички: «Директор», «Приемная», «Заведующий учебной частью» и наконец — «Эконом». Перед этой дверью господин Лера поднял трость и как будто хотел что-то сказать, но, должно быть, посчитал, что час слишком поздний, для того чтобы объяснять наивной десятилетней девочке, кто такой эконом, поэтому ограничился тем, что пожал плечами, и продолжал путь.
В этом месте галерея делала поворот, и от падающего перпендикулярно галерее лунного света на пол ложились огромные тени не прикрытых занавесками оконных переплетов. Дальше снова шли картины и четыре или пять дверей, ибо лицей города Рефана — это вам не деревенская школа, и Элизабет опять увидела в окно фигуру в каменном плаще, окруженную невысокими, ровно подстриженными деревьями, на этот раз — со спины. Затем господин Лера снова взял се за руку и повел по красивой лестнице, длинные ступени которой расходились веером. На площадке бельэтажа он отвел девочку в нишу окна, выходившего на почетный двор, и сказал серьезно и медленно:
