– Не расстраивайтесь, Ольга!
Родион Геннадьевич Достань Воробушка определенно слышал конец разговора.
– Гулливера бечевками не удержать. Все эти запреты не прочнее гнилой пробки, поверьте. Если хотите, завтра я вам и вашему спутнику кое-что покажу, может, и понравится.
– Покажете, тогда и решим, – бывший замкомэск отвела взгляд. – Только вы уж, товарищ Соломатин, определитесь – «барышней» будете звать или по имени.
* * *
Возвращались вновь на телегах, но на этот раз кавалерист-девица предпочла ехать с сослуживцем. Спорить никто не стал. Ротный подумал было, что Зотова не хочет разговора с посторонними, но вскоре догадался: дело в чем-то ином. Где-то на полдороге девушка мягко придержала лошадь, остановила, соскочила прямо в грязь. Фраучи, ехавший на первой телеге, обернулся, но замкомэск властно махнула рукой:
– Езжайте, нагоним!
Вскоре они остались одни. Зотова достала кисет, подержала на ладони.
– Может, и вправду курить меньше надо? Семен, ты не оборачивайся и движений резких не делай. Хочешь говорить, говори тихо. Лады? А то вдруг у этих лесных героев оружие имеется?
Ротный невольно вздрогнул, представив, как за деревьями кто-то невидимый ловит его в черный прицел.
– Кстати, у меня не паранойя. Я же тебе говорила, слышу хорошо. Уже версты полторы вровень с нами бегут.
Семен хотел поинтересоваться, кто именно. Красные амебы с ложноножками? Одичавшие «мыльные люди»? И как бегут, напролом по мокрому березняку? Но заговорил совсем о другом.
– Видела, где ангар стоит? Там лес рядом, а в лесу – старая просека. Молодняк вырос, но все равно заметно. А напротив еще одна. Это же перекресток! Тот самый, который…
– …Центр аномалии, – без особого интереса кивнула кавалерист-девица. – Ге-о-маг-нит-ной. Пусть в этом профессора разбираются, а мы люди военные, к конкретике приучены… Ага, уже тут… Ты, ротный, только не пугайся.
Она запрокинула голову, прислушалась и внезапно завела хриплым басом на мотив «Среди лесов дремучих»:
– Мы долго голодали
По милости царей
И слезы мы глотали
Под тяжестью цепей.
Замолчала, повернула голову. Улыбнулась.
– Настало время, братья,
Всех палачей разбить,
Чтоб старый мир проклятый
Не мог бы нас душить.
Ответом лишь легкий шорох на лесной опушке. Девушка соскочила с телеги, взмахнула рукой:
– Народ! Хватит прятаться. Мы не вредные, мы – свои!
– А вы тетя или дядя?
Семен быстро оглянулся. Кажется там, на самой опушке, за близкими кустами. Голос молодой, звонкий. Неужели ребенок?
