— И ты еще утверждаешь, что любишь меня! Феликс вздрогнул. Значит, Отилия прочитала письмо!
Девушка засмеялась и снова взяла его за подбородок.
— Ну, скажи мне, Феликс, почему ты убежал из дома? Мы тебя чем-нибудь обидели?
Подавленный Феликс опять опустил голову и ответил:
— Но ты прекрасно знаешь... Я тебе писал... Я больше не могу так...
— Ты любишь меня? — серьезно спросила его Отилия, как будто справляясь, не болен ли он.
Феликс кивнул головой.
— Какой ты ребенок! Я прочла твое письмо, но забыла, ты ведь знаешь, какая я бестолковая. Зачем же ты убежал? Разве я говорила, что не люблю тебя?
Феликс встрепенулся:
— Отилия, это правда? Ты меня любишь?
— Ведь я же не говорила, что ненавижу тебя... Феликс снова был обескуражен. Он взял руки Отилии, начал осыпать их нежными поцелуями и, крепко стиснув ее пальцы, приложил их к своим щекам. Отилия с улыбкой позволяла ему это. Ободрившись, Феликс захотел получить более убедительное подтверждение и потянулся к Отилии, чтобы поцеловать ее. Она оглянулась на пустое шоссе и, мягко уклонившись, легонько поцеловала его сама в щеку, возле уха. Феликс опьянел от счастья.
— Поедем домой, Феликс, будь умником, мы еще поговорим в другой раз. Бедный папа беспокоится. Не рассказывай ему ничего. Мы скажем, что у тебя были занятия в университете.
Дома Отилия, стараясь не встретиться с дядей Костаке, повела Феликса, как арестованного, наверх и оставила на пороге его комнаты.
— Теперь иди к себе, согрейся. Я принесу тебе чаю. Феликс, желая увериться, что он не грезит, удержал Отилию за руки:
— Отилия, не играй мною, скажи, ты любишь меня?.
— Ты мне не безразличен. Но сейчас я занята, посиди спокойно.
И Отилия, посмеиваясь, сбежала вниз по лестнице.
Феликс провел райскую ночь, однако в последующие дни он опять стал испытывать недовольство. Отилия держалась с ним, как всегда, дружески, с прежней радостью принимала Паскалопола, и ничего в сущности не изменилось. Феликс начал сомневаться в серьезности ее слов и жаждал объяснения. Однажды, уже за полночь, он подстерег, когда Отилия вернулась в свою комнату. С полчаса он колебался, наконец постучал в ее дверь и тихонько позвал: «Отилия!»
— Что тебе? — услышал он из-за двери шепот девушки.—Я раздета!
Я непременно должен тебе кое-что сказать.
— Ты очень неблагоразумен, завтра скажешь.
— Нет, сейчас, сейчас, — настаивал Феликс, толкая дверь.
В щелке приотворившейся двери появилась дрожащая от холода Отилия. Волосы ее были распущены по плечам, и она, в своей длинной и широкой ночной сорочке, из-под которой виднелись тоненькие ножки, походила на ангела-вестника. Протянув руку, она легонько погладила Феликса.
