В один прекрасный день удрученный Стэникэ вошел в комнату с вышитыми подушками, где работал Симион. Аглае увидела его в окно и тоже пришла туда. Стэнике, не промолвив ни слова, лег на софу, расстегнул жилет и вытянулся на спине, прижав одну руку ко лбу, а другую к сердцу.
— Что с тобой? — недоверчиво спросила Аглае, а переживавший приступ ипохондрии Симион с беспокойством посмотрел на него.
— Я болен, тяжко болен, — не сразу прошептал Стэникэ и медленно, сунув руку в карман, вытащил большой .носовой платок. Не глядя на Аглае, он протянул ей платок.
Что это за платок? Мама, намочите его, пожалуйста, в холодной воде, я положу на сердце.
— У тебя больное сердце? — подойдя к Стэнике, боязливо спросил Симион.
— Да.
— У меня тоже не совсем здоровое, — признался Симион. — Ты что чувствуешь?
Аглае, которая все-таки принесла Стэникэ смоченный платок, прикрикнула на старика:
— Поди ты со своим больным сердцем! Опять принялся за глупости... А у тебя, — обратилась она к возможному зятю, — откуда такое взялось, я что-то об этом не слыхала.
— Я тяжко болен. Доктора говорят, что мне жить недолго... Я таил болезнь, чтобы не расстраивать Олимпию, не приоткрывать перед ней мрачное будущее. Вы не оценили моего благородства, а от огорчений болезнь усилилась.
— У тебя оно болит? — не отставал Симион.
— Не болит, но у меня ужасающие сердцебиения и обмороки. Приложите руку к груди, и вы сами убедитесь!
Симион протянул руку, Стэникэ взял ее и приложил к сердцу. Уверенный, что обнаружил что-то ненормальное, Симион в страхе сказал:
— Он болен. У него бьется так же, как иногда и у меня.
— Когда меня уже не станет, — угасающим голосом продолжал Стэникэ, — умоляю вас позаботиться об Олимпии, которую я обожал, и о нашем сыне. Я сожалею, что не смог своим трудом обеспечить ей прочное положение, это и было причиной, почему я так настаивал, чтобы вы оформили документ о приданом Олимпии... Пусть у нее будет дом, где она могла бы приклонить голову...
Симион кашлянул, но на этот раз не рассердился.
— Я хотел бы прожить еще несколько недель, чтобы дать ей имя, — добавил Стэникэ.
— Стэникэ, — властно сказала Аглае, которая в глубине души не верила ему, но с тревогой думала, как могут сложиться обстоятельства для Олимпии, — болен ты или нет, но ты хорошо сделаешь, если не будешь больше тянуть... Хватит наконец, поженитесь хотя бы гражданским порядком... Над нами люди смеются... Я вам тоже кое-что дам... — Симион, ты слышал, отдай им дом, не упирайся.
