— Пяльцы сломаны, они больше никуда не годятся,— сказала она. — Я дам вам другие, у меня есть лишние.
— Дашь другие? — безмятежно сказал обрадованный Симион. — Хорошо, давай!
— Отправляйся спать, Симион, — приказала ему Аглае, — уже поздно, и ты к тому же поволновался. Вышивать можно и завтра.
Старик покорно направился к двери, Отилия пошла проводить его.
— Симион упрям, как мул, — сказала после ухода мужа Аглае, — но все-таки он уступит. Не надо только к нему приставать. Никак не могу заставить Олимпию понять, что она не должна приходить сюда. А за ней и еще Стэникэ увязывается. Если Симиона оставить в покое, не морочить ему голову, он мало-помалу смягчится.
Отилия отвела Симиона домой. Когда она на обратном пути проходила через садовую калитку, она услышала в темноте отчетливый шепот:
— Отилия, Отилия!
— Кто это? — немного испугавшись, спросила она.
— Это я!
От беседки к ней двинулась тень, и Отилия узнала Стэникэ.
— Что вы здесь делаете? Где Олимпия?
— Ждет меня на улице. Я хочу попросить тебя кое о чем. Дай мне взаймы двадцать лей. Только чтобы об этом никто не знал. Я не хочу унижать Олимпию и обращаться с просьбой к ее бесчеловечным родителям. Когда я уже не смогу больше ничего сделать, я пущу себе пулю в лоб.
Стэникэ произнес эти слова бодро, без всяких признак ков уныния и с беспокойством взглянул на ворота.
— Я посмотрю, есть ли у меня деньги, — сказала Отилия, — подождите здесь.
Она на цыпочках поднялась наверх и скоро вернулась.
— Вот, я даю вам еще раз, но знайте, что больше у меня ничего нет, — сказала она. — Я столько раз давала вам обоим.
— Хорошо, хорошо, спасибо, — ответил, беря деньги, Стэникэ. — Где живет Паскалопол?
— Зачем он вам?
— Я хочу поблагодарить его за внимание к нам.
— Стэникэ, оставьте Паскалопола в покое, — взмолилась Отилия, — ему и так слишком много надоедают. Я не знаю, где он живет.
Стэникэ хотел еще что-то сказать, но на лестнице в доме послышались шаги. Он поспешил к задним воротам и через соседний двор вышел на улицу.
На следующий вечер, когда Паскалопол, как обычно, пришел к Костаке, посыльный принес ему письмо. Помещик прочел его:
Уважаемый домнул Паскалопол!
Минуты, которые я сейчас переживаю, являются в моей жизни критическими, и ваш ответ, возможно, приведет меня к револьверной пуле. Я долго размышлял, перед тем как взяться за перо, и наконец обращаюсь к вашему благородному сердцу, которому понятно все. Мое существование — это мученичество ради двух дорогих мне существ: Олимпии и моего сына. Немилосердная судьба с некоторого времени преследует меня, и ныне я нахожусь в трагическом положении, не имея возможности прокормить своих слабых и беспомощных жену и ребенка. К людям, лишенным родительских чувств, я никогда взывать не стану. Я прошу вас: будьте так добры, одолжите мне сто лей, которые я вам верну, как только смогу. В случае отказа я решил покончить с этой жалкой жизнью и умоляю вас оказать покровительство моей семье.
