— Приезжайте за Отилией, — сказала с улыбкой девушка. — Ведь вам все равно, Мэркулеску она или Джурджувяну.
На другой день вечером Феликс вернулся из университета в довольно угрюмом настроении. Когда он проходил с товарищами по проспекту Виктории, его внезапно настигла Аурелия, которая шествовала об руку с Тити. Это была ее новая выдумка, ей льстило, что она идет по улице с молодым человеком. Тити согласился нарушить свое обычное затворничество, ибо опять переживал эротический кризис и мечтал обрести другую Ану, надеясь, что на этот раз ему повезет больше. Феликсу пришлось с отвращением терпеть на своей руке руку барышни, которая горделиво продолжала прогулку между двумя кавалерами. Но еще больше раздражала Феликса ее болтовня.
— Вы знаете, профессора очень хвалят Тити, — объявила она. — Тити будет великим живописцем.
Аурика говорила это с той же обижавшей Феликса манерой, что и Аглае, как бы желая противопоставить гениальность Тити посредственности его, Феликса.
— Расскажи сам, Тити, что тебе говорили профессора?— потребовала Аурика.
Тити не заставил себя долго просить и начал свое повествование, изобразив целую сцену, из которой явствовало, что в Школе изящных искусств некий не пользовавшийся широкой известностью профессор отметил, что у Тити с рисованием «дело подвигается». Феликс слушал невнимательно, подыскивая предлог для бегства.
— Мне кажется, вы не радуетесь, как следовало бы, успехам Тити, — упрекнула его Аурика.
— Да нет, да нет, как же! — воскликнул Феликс, ища глазами товарища, за которого можно было бы уцепиться.
— Тити очень много работает, к тому же у него талант, — продолжала петь дифирамбы брату Аурика. — Не всякий родится таким счастливцем... Вот я, например... А как ваши дела в университете? Воображаю, как вам трудно столько заниматься, пожалуй, это не для вас — вы такой слабенький, и родных у вас нет.
Феликс рассердился. Эти неуместные соболезнования, время от времени высказываемые семьей Туля и никак не льстившие его самолюбию, злили юношу. В душе он глубоко презирал Тити, которого считал тупицей, и верил, что сам он гораздо больше понимает в искусстве и литературе. Тем не менее Феликс никогда не стал бы писать., Честолюбие не позволяло ему даже предположить, что в том деле, которому он посвятит себя, он не достигнет первого места. А он сознавал, что в искусстве и в литературе успех часто бывает делом случая. Феликс был более начитан, чем его товарищи, но, унаследовав кое-какие черты трезвого отцовского характера, питал уважение только к научной карьере. Он хотел стать крупным врачом и всесторонне развитым человеком — не более того. Неудача, которая могла бы его постигнуть, если бы он попытал счастья в другой области, представлялась ему позорной. Воспользовавшись толкотней, Феликс резко вырвал у Аурики свою руку и отстал, скрывшись в толпе проходящих. Пораженная Аурика в отчаянии искала его взглядом и выразила Тити свое недовольство:
