— Домнул Феликс совсем не рыцарь.
Феликс самой короткой дорогой побежал домой. Дядя Костаке сидел за столом и набивал сигареты табаком из табакерки. Он уже поел, перед ним стояла только тарелочка с яблочной кожурой да на скатерти остались крошки хлеба. Старик казался удрученным. Феликс увидел на столе всего один прибор — на том месте, которое обычно занимал он сам, — и это его удивило. Место Отилии пустовало, не заметно было даже никаких признаков того, что она здесь сидела. Старик позвонил, и Марина принесла Феликсу ужин. Она тоже выглядела иной, была еще более неопрятна, чем всегда, зевала без всякого стеснения, не скрывая, что ей все надоело. При Отилии она никогда не позволила бы себе этого.
— Оставьте все на столе, — громко зевая, сказала она, — завтра утром я уберу.
Тогда Феликс вспомнил, что Отилия просила Паскалопола заехать за ней в экипаже, и решил, что она с помещиком где-нибудь в городе. Вопреки всем доводам рассудка он не мог подавить сильнейшую досаду. Он взглянул на часы — было половина десятого. Отилия могла не ложиться спать до зари, но никогда не проводила ночи вне дома, она возвращалась из города не позже девяти часов, и Паскалопол, сочетавший галантность с отеческим отношением, не задерживал ее больше. Феликс подумал, что, возможно, Отилия чем-нибудь огорчена и поднялась к себе в комнату?
— А где домнишоара Отилия? — спросил он в присутствии Марины.
Дядя Костаке, занятый изготовлением сигарет, не расслышал его, а Марина, выходя из комнаты, загадочно ответила:
— Ну, Отилия так Отилией и останется!
Феликсу захотелось стукнуть кулаком по столу от злости, что он не сумел понять такую простую вещь. Он обратил всю свою ярость против гнилого яблока и с остервенением искромсал его. Костаке набивал сигареты и не переставая курил, обволакивая стол пеленой дыма. Наконец он сказал:
— Феликс, мы не станем теперь заставлять Марину стряпать вечерами, это для нее лишний труд. Если хочешь, она будет тебе приготовлять какой-нибудь легкий ужин. Но можешь ужинать в городе, развлекаться, приходить домой, когда тебе угодно.
Феликс не понял его. Ужинать в городе — где, на какие деньги?
— Где ужинать?
— Где хочешь. В ресторане. Я дам тебе денег.
И дядя Костаке вытащил из кармана горсточку монет.
— Вот еще двести пятьдесят лей, знаешь, те, за которые ты расписался.
При мысли о более свободном образе жизни Феликс сначала обрадовался. Но он не мог не заметить, что дядя Костаке посылает его ужинать в городе на его, Феликса, деньги, которые старик взял из вверенного ему капитала юноши и дал ему же под проценты. А когда он немного подумал, это предложение поразило его. Зачем ему ужинать в городе? Без Отилии? Старик хочет, чтобы он не бывал дома? Но отчего только вечером?
