— Все, больше не жмите, — сказал Коулмен.
Он отнял опустевшую колбу от губ девушки. Милое лицо было обезображено кривой, неправильной щелью рта.
— Теперь ждем, — сказал Коулмен.
Несмотря на царящий в склепе холод, лоб и щеки его были мокры от пота.
— Все получилось? — спросил Соверен.
— Должно, — Коулмен достал из саквояжа полотенце и принялся вытирать лицо. — Не читали Шелли?
— Про чудовище Франкенштейна?
— Да. Есть что-то схожее, не находите? Я исключительно про процедуру оживления, превращения мертвого — в живое.
— Не нахожу.
— Неблагодарность — вот что губит наш мир, — сказал Коулмен. — Но я привык. И считаю нужным поступать вопреки. Вот.
Он достал из саквояжа еще одну колбу, тоже с резиновой грушей и коротким заостренным концом, залепленным воском в серебристой обмотке.
— Здесь еще на день жизни.
— Я…
Хрип, раздавшийся из саркофага, заставил Соверена схватиться за Коулмена. Затем послышался жуткий треск промерзшей одежды.
— Отцепитесь от меня! — Коулмен сбил руку Соверена.
— Это… Это Анна?
— Ну же, Стекпол, помогите мне!
Коулмен склонился над саркофагом. Соверен, собравшись с духом, последовал его примеру. Задетая Коулменом лампа, раскачиваясь, играла тенями.
Анна лежала, чуть повернув голову, и глаза ее смотрели прямо на Соверена. В глазах были боль и отчаяние.
— Анна!
Соверен с комом в горле принялся торопливо освобождать платье от льда. Лед намерз под телом и по бокам стенок, прихватил ворот и рукава. Коулмен помогал с другой стороны. Брызгала из-под кулака снежная крошка.
Анна попыталась что-то сказать, но с губ ее сорвался лишь жалобный стон.
— Потерпи, потерпи, милая! Я уже!
Соверен почувствовал, как слезы жгут уголки глаз. Он попробовал отодрать электрическую сетку. Анна задергалась, с хрустом ударилась в стенку рука.
— Не шевелись, ради Бога!
Коулмен упер пятерню в грудь девушке.
— Она не понимает вас! — проорал он. — Ножницы есть?
— Что?
— Нож…
Но было уже поздно. Анна рванулась и, хоть и Коулмен ее придержал, сумела резко приподнять голову. Часть рыжих волос, вмерзших в лед, оторвалась вместе с синеватой кожей скальпа. Несколько мгновений Соверен оторопело смотрел на оголившийся за ухом девушки череп.
— Ах, дьявол! — вывел его из ступора возглас Коулмена. — Ладно, это ничего. Стекпол, беритесь с боку! Поднимем ее.
Соверен завел руку под холодную, твердую спину. Анна стукнула зубами около уха. Волосы полезли в лицо.
— Вместе! — крикнул Коулмен.
Они потянули.
С хрустом, с треском отвалилась сетка, часть платья клочьями застыла между узких прутьев. Они придержали Анну на весу, затем стали заводить на боковую стенку саркофага. Треснул, распадаясь по шву, подол. Изогнулась и высвободилась нога.
