Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне | страница 62



Плывет, как вечность,
                                 время до утра,
В лицо швыряет горсти снега полночь —
Февраль, февраль,
                                     бездомные ветра!
И там, где слабых остановит робость,
Где солнце зажигает новый день,
С короткого разбега через пропасть
Метнулась человеческая тень.
…Стихает ветер.
                               Вьюга замирает.
Вершины гор всё четче и белей.
А под скалою парень умирает,
И шорох губ всё глуше и слабей:
«Ах, ветер, ветер,
                              я ослаб от боли,
Мне не прожить сегодняшнего дня,
Ты отыщи отряд в мухранском поле,
Скажи Арсену, чтоб не ждал меня.
Скажи, что не упало слез ни капли
В селенье, где родился я и рос,
И мать по сыну не рыдает в сакле,
И девушка не распустила кос.
Скажи, что мне уже не нужен лекарь,
Что не сдержал я слова своего,
Что умер между скал бичо Шавлего
И лишь орлы оплакали его».
1938

73. АОН

Аон! Ты — часть угрюмого бога, защитник горы и долины. Этот колокол пожертвовал тебе я: Иоанне Бекаури. Помоги, Аон!

Надпись на колоколе, который называют «Отцом колоколов»
1
Юнец хевсур вошел вооруженный,
Ружьем ударил в колокол…
                                        И вот —
Старик монах, кощунством пораженный,
Помчался к теми
                            поднимать народ.
— Что так бежал?
— Что в беседах случилось?
Спросили поселяне у него.
— Ну что же ты молчишь,
Скажи на милость?
Допрашивали весело его.
— Алуды сын, безбожник и мятежник,
Ударил в древний колокол ружьем.
Где наш закон? Пускай страшится грешник —
Он осквернил высокий божий дом!..
Замолк монах
И ждал, что скажут люди,
Услышав про ужасный этот грех.
Но видно, все они погрязли в блуде:
Вокруг седого раздавался смех…
Тогда старик, безумцев проклиная,
Побрел к себе, к своим колоколам.
А в горы тишина пришла ночная,
Ночная тьма с туманом пополам.
2
Друг к другу
Жмутся сосны вековые
И в темноту испуганно глядят.
На дне ущелья глыбы голубые,
По-человечьи скорчившись, сидят.
Сбегает вниз крученая тропинка,
Во тьму, в туман, в неведомый провал.
А там река — извечно, без заминки —
До блеска полирует щеки скал.
…Века, века!
                     Их прокатилось много,
Их облики пропали в вышине…
Седой старик ведет беседу с богом
В молельне, в тишине,
                                      наедине…
Блеснет кометы искристая лента,
Рассыплется над самой головой.
И вдруг луна, испуганная чем-то,
Исчезнет с неба, скрывшись за горой.
Тогда в тумане мчатся чьи-то кони
И никнут стебли вымокшей травы,
Тогда в молельне на горе Аони