Они все были там, собравшись вокруг небольшого стола, зажатые между кроватью и шкафом, под наблюдением Брюкерса, бывшего как бы председателем этого собрания. Гребан со старанием хорошего ученика придирался к первым абзацам «Федра». Минюсс изнывал в углу, читал губами одновременно с ним и прилагал нечеловеческие усилия, чтобы не дать вырваться своему неистовству. Гребан останавливался, читал конспект невыразительным голосом, натыкался на слова, которые, согласно мнению комментаторов, он считал сомнительными, или, напротив, легко отметал трудности, подобные тем, которые Лареско обычно называл «мнимыми проблемами». Как и Минюсс, Шартье сдерживался с трудом. Он раздраженно следовал тщательно выверенными шажками, под руководством Гребана, за утренней прогулкой Сократа вдоль Илисса; но вместо того, чтобы насладиться прекрасным днем в афинском пригороде, Гребан спотыкался о мельчайшие препятствия, погружался в исторические, топографические, грамматические подробности без числа и края. В каком направлении тек Илисс? Почему Федр был бос? Сколько лет было ему в то время? В каком районе города он встречался с Сократом? Через какую дверь они вышли, чтобы спуститься к реке? Гуляли ли они по левому или по правому берегу? Нет ли какого брода, который они пересекают, чтобы перейти с одного берега на другой? И пересекают ли они его вообще? Томпсон утверждает это, но, по правде говоря, ничто не вынуждает нас прислушиваться к Томпсону. Гребан тщетно искал ответа на этот вопрос у Гейндорфа, Фольграфа и Готфрида Германна. Может быть, ему следовало узнать, что об этом думают Винкельманн, Краум и Фален? Гребан исчерпал свой список имен собственных; он почти извинялся, что не смог найти больше. Наконец, брод пересечен; но увы, едва он продолжил прогулку, как наткнулся на подозрительное выражение, в котором, с великолепным инстинктом, выработанным за чтением древних и современных схоластов, он почуял вставку! Но является ли вставкой это выражение? Может быть, оно всего лишь переставлено? Фольграф удаляет его, Гейндорф переставляет, Бергк сохраняет, Герниас молчит, как и Братушек… Братушек! Услышав это слащавое имя, Минюсс принялся шумно чихать, в то время как Шартье сдерживал бешеный смех. Гребан на мгновение поднял несчастные глаза над стопкой записей и подождал тишины, чтобы продолжить объяснение. Немного дальше речь шла о мифологическом эпизоде, о котором Федр долго расспрашивал Сократа: дело было в похищении Бореем нимфы Орифии, игравшей на берегу с Фармакеей, своей подругой. Здесь Гребан снова любезно задержался и вывалил целый воз этимологий, генеалогий, распространяясь о семье Орифии и семье Фармакеи, сообщая подробности об их культе, потом о некоем святилище в Агре, или Аграйе, или Агротере, о котором говорил Сократ, а Гребан, по его утверждению, нашел точные указания у Стюарта и Реветта, которые… Но несчастный не смог продолжать: зазвонил будильник, оборвав его объяснения.
