— Ммм… Ну да, припоминаю. И что? Что в письме?
— Я не открывал, оно маме адресовано… — пробормотал Лохматый смущённо.
Да, это проблема.
— И что там может быть, как думаешь? — поинтересовался я. Очевидно, Кот здесь ни при чём.
— Да я думаю, может, с дедом что?.. Чего ради Гектор вдруг стал бы писать, тем более маме? Ты же его помнишь, он нелюдимый, не хуже нас с тобой.
— Может, и с дедом. И? Что думаешь делать? Маме отнесёшь? Или сам вскроешь?
— Ну, мы с Соней это немножко обсудили и решили, что правильнее было бы отнести маме. Вот, пришёл твоё мнение спросить.
— А, ну… Не знаю, но если уж оно маме адресовано, так и пусть она открывает. Если нас это касается, она сама расскажет.
— Да, тут ты прав, конечно… Ладно, отнесу его тогда… Соня сейчас на кухню пошла, ужин готовить. Я, как письмо отдам, тоже туда пойду, — просто так, поболтать, что ли. Ты, если хочешь, тоже подползай, вместе веселее.
— Угу, спасибо за приглашение, но я всё-таки немного занят.
— А, ладно, понятно… Тогда я пойду, не стану тебе мешать…
И ушёл.
А я остался — думать.
Да. Письмо, что бы в нём ни было, — знак тревожный. Кроме прочего, если это от деда, почему он сам его не написал? Неужели с ним и правда что-то случилось?..
Если вдуматься, за этот день успело произойти уже столько всего, что мне стало казаться, будто он длится уже как минимум неделю.
Ладно. Надо успокоиться. Ещё многое предстоит сделать.
Ведь моя Цель всё ещё далека.
…
Глава 9. Соня: «Сломанный» сон.
В последние годы… Да что там — сколько я себя помню, мы, дети, относились к родительской самолётной затее с известной долей скепсиса, иронии и снисхождения. Мы и сами были не лучше — с нашими-то «девиациями», — но родители всегда были для нас в этом отношении «недостижимой вершиной». То есть, кем-то вроде парочки Наполеонов в одной палате: дальше уже некуда.
Да: их мечта, возвышенная и на первый взгляд недостижимая, порой казалась нам не более, чем безумством высокого класса, до которого всем нам было далеко. Наверное, так люди смотрят на нас (например), думая: «ну, уж я-то нормальный, не то что эти». Родители были для нас своего рода мерилом, и каждый считал, что он не так уж безнадёжен, — ведь родители с их самолётами всё равно безнадёжнее.
И как знать, быть может, именно такая точка зрения не давала нам окончательно уйти в глубины своих отклонений, даже наоборот, — удерживала в зоне «относительной нормальности».
Рассуждали мы примерно так:
— Ай, бросьте, ну кто сейчас «нормальный»?
