- Да, если бы Томас, Роберт, Маршалл, Эдмонд или мой дед бездействовали, то мы бы просто до сих пор жили бы в Девоншире и пасли овец, а поскольку страна благодаря техническому прогрессу не нуждается в большой массе крестьян, и, следовательно, мы бы были простыми рабочими, - мысли Виктора были последовательными, но Эдвард понимал к чему, он клонит.
- А теперь мы должны это сохранить, - ответил отец.
- Нет, консерватизм в данный момент не уместен, - Виктор сложил руки на груди.
- Как мало ты знаешь о жизни…
- Стоит только захотеть можно и горы свернуть.
- Все в юности революционеры, а с возрастом становимся консерваторами. Неужели ты увлекаешься всей этой марксисткой чушью? – спросил Эдвард, теперь он понял, хоть дома и не было книг Маркса и Энгельса, он читал это в пансионе вместе с другими такими сорвиголовами.
- Да, каждый современный человек должен знать такое, - Виктор встал и собрался ухолить, - так мы поговорили обо мне? – он вздрогнул от его вопроса, в котором ощущался возраст, на много старше его настоящего.
- Нет, но разговор окончен, - Эдвард сел в кресло, - Печально, что все так складывается, но пока ты живешь, как я хочу, и через четыре года ты будешь учиться в Эдинбурге.
- Я пойду.
- Постой…
- Что еще, - он обернулся.
- Присмотри на Руфусом, - попросил отец.
- Нет, потому что ты отнял меня от дома еще моложе.
Виктор вышел из кабинета, пока он шел по коридорам, в его голове билась только одна мысль. «Никогда, никогда, потому что я сбегу отсюда когда-нибудь, я не хочу быть здесь».
Утром он и Мария уезжали, а вместе с ним Руфус. Виктор устало посмотрел на брата, он уже ощущал, как будет ужасен следующий год. Он закрыл глаза, забывая на минуту обо всем, есть гораздо большее, нежели чем долг и семья, есть зов своего сердца, а сейчас его сердце бешено колотилось, от одной лишь мысли, что возможно где-то там высоко парит его мечта. От этой мысли он зажмурил глаза, каждый новый удар сердца наполнял душу сладостью, переполняя ее самыми лучшими чувствами. Пускай он может и не быть здесь, за то с ним всегда будет аромат его ирландских трав, что он пронесет через всю свою жизнь, бережно храня, как напоминание о своем детстве, о той земле, на той, что он родился.
Гнев бывает, глуп и нелеп, и человек, будучи не прав,
может быть раздражен.
Но человек никогда не впадает в ярость,
если он, по сути дела,
в том или ином отношении прав.
Виктор Гюго «Отверженные»
Глава вторая.
Прерванная жизнь.
