— Сидел дома, Камилла, — солгал я. — Просто был очень занят.
— Снова музицировал?
Камилла разделяла художественный труд на три широкие категории: музицирование, рисование и литераторство.
— Да. Мне нужно практиковаться. Скоро начинаются занятия в Гилдхолле.
— Я знаю, дорогой.
— Чем могу быть полезен?
— Ты не просто можешь быть полезен. Мне только что пришла в голову просто фантастическая идея.
— Да-а? — Я с осторожностью относился к фантастическим идеям Камиллы.
— Понять не могу, почему не подумала об этом раньше.
— Да-а?
— Ты просто обязан познакомиться с одним человеком. Вы друг другу несказанно понравитесь.
В своих общественных начинаниях Камилла действовала искренне, от чистого сердца, хотя не всегда из чистого альтруизма.
— С кем? — спросил я, заинтересовавшись. Ее энтузиазм был заразителен.
— С моей мамой, — ответила она просто.
Так я попал на свой первый «утренник» у Бодменов.
Оказалось, что дом на Кэдоген-сквер не так уж сильно пострадал в ходе празднования дня рождения Камиллы. Если кто-то и ронял на пол сигареты или проливал коктейли с шампанским, результаты этих бедствий были искусно замаскированы или вовсе удалены. Впечатление, будто дом пережил опустошительный набег неприятеля, рассеялось.
Я в полной мере ощутил это на следующий день. Меня впустила горничная, улыбнулась и исчезла, как только дверь за мной закрылась. Мебель и украшения вернулись в зал и гостиную — оба помещения теперь представляли собой беспорядочное нагромождение предметов Викторианской эпохи. Сквозь все эти безделушки в проем открытой двери, ведущей в комнату, во время вечеринки служившую танцевальным залом, я увидел группу из шести или семи мужчин и женщин, сидевших на неудобных стульях полукругом вокруг хозяйки. Реджина Бодмен — в полном соответствии со своим именем — выглядела по-королевски величаво и моложаво. Она говорила вежливо, но властно, как подобает даме, занимающей высокое положение в обществе.
— Считаю, что слово «салон» в английском языке совершенно неуместно, — говорила она, когда я вошел.
Я молча ждал, пока хозяйка меня не заметит, но она не спешила сделать это, и тогда я кашлянул. Она обернулась — медленно, осторожно, словно боялась испортить прическу.
— Вероятно, вы — мистер Фаррел, — произнесла она ласково, протянула правую руку, я пожал ее, и миссис Бодмен указала мне на стул слева от нее. — Моя дочь очень высоко отзывалась о ваших талантах.
— Спасибо, — поблагодарил я и занял свое место в кругу беседующих.
