— А с чего вы решили? — декан геофака наполнил стакан водой и залпом осушил его. — Только из последней реплики? А если то была шутка? Или код, про который ваш отец условился с руководством экспедиции?
— Да что вы мне голову морочите? Какой код? — отмахнулся Михаил. — Чётко сказано: беда! Спасайте! А вы мне про шутки…
— Успокойтесь. — Юрий Николаевич с трудом стянул с себя пиджак, оправил мокрую от пота рубашку. — Я просто выдвигаю версии. Не забывайте: на дворе стояли советские шестидесятые, а не бандитские девяностые. В нашей пограничной местности в то время пропажа и одного-то человека считалась чрезвычайным происшествием, а тут целая экспедиция. К слову сказать, бродило предположение, будто группу захватили зеки. Но, побегов из близлежащих, впрочем, как и дальних, лагерей не было, а потому версия умерла.
— Но вы же слышали. — Мишка постучал указательным пальцем по лежащему на столе листу. — Отец почти прямым текстом сказал: они в опасности!
— Молодой человек, — теперь не сдержался декан, — перестаньте кричать! Будто мы виноваты в том, что случилось? В конце концов, прошлого не вернёшь.
Лучше бы Юрий Николаевич последних слов не произносил.
— Что «не вернёшь»? — по второму кругу вскипел Дмитриев. — Из-за таких… — Михаил хотел найти более подходящее слово. — Из-за таких… подонков, которым тяжело поднять задницу с мягкого кресла, погибли люди. Мой отец. Её отец! — указательный палец Дмитриева устремился в сторону Виктории. — Пять человек! Пять крепких мужиков пропали без вести, а точнее, судя по всему, убиты. А мне успокоиться?
— Хватит! — Вика встала промеж мужчин. — Тот виноват, этот… Как бабы.
Ельцов с трудом перевёл дыхание, расстегнул ворот рубашки:
— Кстати. А с чего это опять начался поиск экспедиции? Столько лет никто ею не интересовался, и вдруг… Сразу два близких родственника. В один день…
— Вот с этого. — Урманский протянул журнал учёному. — После публикации Викиного стихотворения, которого она никогда не писала.
— Да что вы говорите, любопытно. — Взгляд декана стремительно пронёсся по зарифмованным строкам. — Признаться, я в поэзии… — Ельцов сделал паузу. После чего продолжил: — И что? Стихи, как стихи. Ничего особенного.
— Насчёт таланта согласен. Не Пушкин. — Урманский кивнул в сторону Михаила. — Интересно сие творение другим. Тем, что написано его отцом. За год до экспедиции. А вот опубликовано под именем присутствующей здесь Виктории Рыбаковой. Нашей бывшей студентки. Которая, к слову сказать, про то, что его опубликуют, не имела ни малейшего понятия.
