- А если вас слушать не станут?
- Тогда гора из трупов рухнет, похоронив под собою живых.
- Ты пришёл и меня пугаешь, да?
- А как же иначе? Чтобы выжить, необходимо обладать чувством страха. Будьте ввечной тревоге, если думаете выжить. Древние советовали memento mori*.
Ганс Корн прикусил губу и закрыл глаза, как будто опасался сказать что-то лишнее.
Я не сразу обнаружила, что он затягивает меня в мир своих чувств, ощущений и сознания, но и обнаружив, продолжала спокойно слушать. Какой смысл заводить спор с мёртвым?
Его опущенные веки были цвета земли, а из его рта исходил приторный запах.
"Уснул", - подумала я.
"Нет, не уснул, - открыв глаза, проговорил он. - Мёртвые не спят".
Я повела рассказ о волонтёрах из новой Финляндии, которые, сорок шесть лет назад, пытаясь искупить согрешения своих предков, выкупили у Израиля кусок земли, чтобы построить поселение в память о восьми погибших австрийских евреях.
*(лат) Помнить о смерти.
Ганс Корн слушал, не перебивая, но вдруг черты на его лице ожесточились.
- Яд ха-Шмона…- сухо заговорил он. - Раскаянье…Искупление грехов… Как трогательно! Фигу! Не искупить! Ничто так не запаздывает, как раскаянье, и ничто, как раскаянье, так лишено смысла. Нам, погубленной восьмёрке австрийских евреев, этот спектакль ни к чему. Яд ха-Шмона – это не более, чем театральная декорация, бред, замечательная чушь! Мы доверились тем финнам, а они обошлись с нами крайне гнусно…Новые финны сострадают нам? Фуфло это! Их состраданье вызывает лишь чувство опасения…Новые финны…Прежние финны…Что было, то и будет…В новом мире зарождается новая муть, и дай ей только возможность, как она так же, как и тогдашняя, вновь вырвется наружу...Распоряжаться миром люди никогда не умели. История людей… Мир всё такой же несправедливый и жестокий. К живым я послан быть не судьёй, а с призывом –
помнить о миллионах вырезанных турками армянах, загнанных в газовые камеры евреях, русских, которых гноили, как рабов, в трудовых лагерях, сожжённых напалмом вьетнамцах, забитых мотыгами камбоджийцах, из черепов которых воздвигались пирамиды,
беречь разум, ибо "может ли кто ходить по горящим угольям, чтобы не обжечь ног своих?"*
прислушаться к содроганиям земли,
Мои современники старались не задумываться над тем, что в водах океана речную рыбу не ищут. Слепота, глухота и ленивое мышление загнали нас в капкан уже до войны, до Биркенау.
