…Ощутив жизнь непохожую на себя и, несмотря на то, что здесь властвовала мгла, я научился ощущать тела моих друзей, узнавать каждого из них по сухому скрипу суставов, а время от времени, чтобы убедиться в их присутствии, я проводил перекличку.
- Георг Колман, ты меня видишь?
- Вижу, - отзывался Георг.
Он видел!
- Цибульски, ты меня слышишь?
- К сожалению, - смеялся Цибильски.
Старый шутник слышал!
Расспрашивать Курта Хуперта было бесполезно – после полученного удара прикладом винтовки в ухо, он ещё при жизни оглох.
- Копеловски, тебе не холодно?
- Слава Богу, - облегчённо вздыхал Копеловски, - я не настолько жив, чтобы испытывать холод, голод и боли.
И я понимал: душа и разум, разлучённые с туловищем, живут сами по себе.
В моей голове кружилась карусель вопросов-ответов.
Вопрос: "Как понимать Судьбу? Как понимать не судьбу?"
Ответ: "Судьба – это вроде поставленного на тебе клейма. Не судьба – это когда кирпич на голову не валится".
Вопрос: "Что оно – счастье? Что оно – несчастье?"
Ответ: "Счастье – это то, что человеку недостаёт. Несчастье – это то, что у человека в избытке".
На ум приходила подсказка д-ра Франкла: "Смысл имеет лишь то, что невозможно разбить, растоптать, растерзать, отравить, сжечь, отобрать".
Я радовался возможности продолжать –
помнить,
мыслить,
слышать,
*(нем) Худшее – позади.
** Книга Песни Песней Соломона, гл.3:5
видеть.
Тешился словами рабби Шимона Бар Йохая: "Всё видимое возродится в невидимом".*
И вдруг мой гость замолчал.
- Ещё чая? - спросила я.
Ганс Корн вздрогнул, посмотрел на меня взглядом внезапно разбуженного.
"Тогда, - сказал он, - мы, вполне умные, образованные, не допускали к мысли, что обязательное может стать необязательным, а люди – нелюдьми. Вялое мышленье погружало нас в туман беспечности; многие из нас не сразу разглядели надвигающуюся на мир мерзость, хотя Освальд Шпенглер предупреждал…Ещё после 1914 года…"
Ганс Корн вновь замолчал.
Я терпеливо ждала. По тому, как он пристально вглядывался во тьму, я догадалась, что он собирался с мыслями.
Наконец, он продолжил: "Вот и теперь живые имеют возможность читать книги Примо Леви, Имре Кертеса, Залмана Градовски, Аарона Апельфельда, Ицхокаса Мераса… А что с того? Разве от иллюзий и самообмана избавляют книги? В каждом человеке заложены гены смерти, но смерти друг другу не равны, и не бывает так, что живые лишь только совершенно живы, или так, что мёртвые лишь только мёртвы. Нас убили, и ничего иного нам не оставалось, кроме как каяться в том, что
