Придя в себя, конвоир рявкнул: "Молчать!"
Цибильски в ответ рассмеялся, и я, не отрывая от его спины взгляд, подумал: "Цибильски, по своему обыкновению, не упустил возможности лишний раз пошутить. "Второго шанса жизнь не даёт, - любил он повторять, - только не спрашивайте, какой именно шанс". Остановившись у края рва, Цибильски бросил взгляд на тех, кто держал в руках винтовки, выпятил грудь и воскликнул: "Да здравствует король!"
"Молча-а-а-ть!" - гудело в воздухе.
И тут Цибильски добавил: "Короли – мудаки, а вместе с ними и те, кто…"
Пули не дали ему договорить.
Дневной свет загадочно качнулся.
Небо изобразило недовольную гримасу.
…Однажды, когда я стоял у окна моей детской, мне показалось, будто небо от меня спряталось. Я сказал об этом отцу. "Такое бывает…" - ответил отец.
Ко мне приблизилась яма.
В воздухе запахло смертью.
В голове шевельнулась мёрзлая мысль: "Вот она плата.. Неужели для того, чтобы возродиться иным, необходимо превратиться в прах и ждать нового акта зачатия?"
Яма…
Я заглянул в неё и увидел Франца. Из его головки вытек мозг, а широко раскрытый рот Георга Колмана напоминал неожиданно вскрикнувшую рыбу. Должно быть, Георга что-то сильно изумило. От кого-то я слышал, что когда родители хоронят своего ребёнка, то вместе с ним они хоронят и Бога.
Яма…
"Неужели эта земля превратит мою плоть в нечто гниющее, невыносимо зловонное…" - подумал я и оглянулся на конвоиров. Я ожидал встретить глаза, налитые кровью хищных зверей. Ошибся. Глаза моих палачей смотрели безразлично и немного устало. "Неважный из меня психолог, - решил я, - ну, да ладно – теперь это последняя в моей жизни ошибка…Das Schlimmuste ist voruber"*. Мама…Отец… Мы стояли в стороне, и вот… Мы проиграли… Разве можно победить, не став солдатом? "
Яма…
Я закрыл глаза и увидел перед собой протянутые ко мне руки Миры.
Подобно царю Соломону, я прошептал: "Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать того, которого любит душа моя…"**
Я сделал триста девяностодевятый шаг и прошептал: "Шма, Исраэль…"
Закончив молитву, я сказал себе: "Ещё мгновенье и не станет ни тебя, ни твоих мучений. Ещё мгновенье…И ты, наконец, заживёшь…"
А затем –
отворилась земля, втянув в себя моё тело,
накренился и рухнул мир,
остановилось время,
облепленный глиной, я прислушался к отталкивающему запаху гнилья и понял, что прикоснулся к вечности...
