Курт сделал шаг вперёд и громко произнёс: "Вера должна прийти сама ".
Вдруг он остановился, будто кого-то поджидая.
"Ждёт знака свыше", - подумал я.
Подскочил конвоир, зарычал: "Туда!". От удара прикладом винтовки Курт упал и пополз к яме, жалуясь на то, что жизнь не удалась. Мой рот наполнился горечью от мысли: "Зато удалась смерть".
Я сделал двести первый шаг и сказал себе: "Amor fati"*.
В детстве меня привлекали огни праздничных костров, и однажды я решил огонь потрогать.
- Почувствовал? - спросил отец.
- Да.
- Больно?
- Да.
- Огонь не заставил тебя поразмыслить?
- Нет.
- Напрасно. Советую этим заняться.
Я сделал триста семидесятый шаг.
Посмотрев туда, где слились небо и земля, я подумал об ошибке Достоевского. Красота слишком хрупка, чтобы справиться с мерзостью. И любовь не в силах… Ни она, ни книги, ни музыка…
Небо…
Земля…
В какой-то книжке я прочёл, как бабушка советовала внучке жарить блины: "Когда подбрасываешь блин на сковородке, надо думать о чём угодно, только не о том, куда он должен попасть. Будешь думать об этом, он обязательно свернётся или шлёпнется на горелку. Чтобы добраться до сути вещей, надо отвлечься от цели…"
Я шёл к яме…
"Неужели, - спросил я себя, - пуля, пущенная из винтовки, и есть цена моей жизни? И о чём жалеть более: о моём настоящем, которого вот-вот лишусь, или о будущем, о котором, возможно, никогда не узнаю?"
Яма…
Ещё мгновенье-другое и я…
Утешил Бисмарк: "В жизни, как в кресле у зубного врача: всё время кажется, что главное ещё будет, а оно уже позади".
Яма…
*(лат) Полюби свою Судьбу.
Всё ближе…
Проходя мимо меня, Цибильски вполголоса проговорил: "Всё то, что Бог и Дьявол задумали проделать с нами, они через несколько мгновений исполнят, однако род Цибильских непременно продлится, ибо свои хромосомы я успел использовать вовремя ".
Я молчал.
- Выше голову, - сказал Цибильски, - расстрел – всё же не вешанье.
И вдруг он повернул голову к конвоиру:
- Продай ружьё!
Тот не ответил.
- Тогда подари! - предложил Цибильски.
Конвоир растерялся. Его глазные яблоки выступили из орбит, отчего лицо приобрело схожесть с болотной жабой. Конвоир не мог знать о таланте Цибильского к нестандартному мышлению, и уж, конечно, не знал, что, будучи студентом, Цибильски довёл до кипения умы университетской профессуры своим скандальным докладом на тему "Влияние венских сосисок на состояние современной поэзии Австрии".
