, что сможет освободить это тело от невыносимых мук, и порой я догадывался, что именно могло бы стать этим "что-то", но произносить
те слова вслух боялся, даже в мыслях – боялся. Я обводил взглядом соседние нары – распухшие, искажённые от ужаса лица, казалось, стонали. Я не знал, куда девать глаза; я не знал, как скрыть свои чувства. Больно пронизывала мысль: "Мы поступились своим достоинством, отдались безумию, мы выкатились из жизни". Ежедневно, ежечасно наблюдая за тем, как уходят из жизни мои несчастные товарищи, я перестал чему-либо удивляться и знал, что в любую минуту меня ожидает подобное. Странно, но порой моя голова наполнялась мыслями о родительском доме, о мирной жизни, о книгах, музыке…"В горе готовься к счастью", - говорил д-р Франкл.
Генрих Хуперт выбежал на середину барака. В его глазах стоял лихорадочный блеск, и он что есть мочи закричал:
- Хотел бы я знать: за нас кто-нибудь отомстит?
Трое доходяг помогли ему вновь взобраться на нары. Придя в себя, он понюхал отравленный воздух, а затем пробормотал: "У меня такое ощущение, что здесь мы доживаем свои последние дни. А мне хочется жить".
"Самое время!" - фыркнул Курт Хуперт.
Георг Колман добавил: "И самое место!"
Мне вспомнился ужин с д-ром Франклом в венском ресторане "Фортуна". Мы говорили о происходящем в мире, о том, что всё ужасно запутанно и неясно. Я признался, что не нахожу выхода.
Д-р Франкл улыбнулся.
- А думать пытаешься?
- Постоянно!
- Тем не менее, выхода не находишь?
- Не нахожу.
- Значит, неправильно направляешь свои мысли. Если мир абсурден, то чтобы его понять, ничего иного не остаётся, как думать и о нём так же абсурдно.
Я задумался.
- Ку-ку! - сказал д-р Франкл. - Занят?
Я кивнул:
- Думаю о жизни. Пытаюсь применить к жизни мышление абсурдное.
- Применил?
- Надеюсь, что да.
- Любопытно! И до чего же ты додумался?
- Что о жизни лучше не думать. Порой мне кажется, что жизнь – это…
С губ д-ра Франкла сорвалось:
- Флоксиносинигилипилификция"*
Я осторожно спросил:
- Это что – такое слово?
- Ну, да. Означает некую ненужность, ерунду.
- То есть, пофигизм?
- Ну, да.
- Так бы сразу и сказали, - обиделся я.
Однажды мы с Георгом Колманом завели долгий разговор о тоске, о безысходности, о духовном уродстве и душевной мерзости, о справедливости и милосердии.
- Дыши, - призывал Георг, - просто дыши, пока ещё есть "сейчас", ибо прошлого у нас уже нет и не будет, а наступит ли для нас будущее, ещё не известно. Может, если бы не войны, но люди…
