Георг замолчал.
- Что? - спросил я. - Что люди?
В глазах Георга показался холодный блеск.
- В человеке полно жути, - проговорил он. - Если бы можно было не замечать всего того, что вокруг…
И тогда я сказал:
- Не потому ли Эдип, познав правду, выколол себе глаза?
- Может, поэтому, - согласился Георг и добавил: "Боюсь, что людская жизнь с самого начала пошла с червоточинкой. Адам и Ева…Изгнание из Рая… С каждым веком личности всё более мельчали…"
- Но были Авраам и Моисей! - напомнил я.
*Флоксиносинигилипилификция – оценка чего-либо не имеющего никакой ценности. В 18-ом веке группа английских стулентов ради шутки объединили четыре латинских синонима "ерунды": flocci-nauci-nihili-pili-fication от floccus "пустяк" + paucum "мелочь" + nihil "ничто" + pilus "волос" + fication (суффикс субстантивации)
- Может, были…
- Сомневаешься?
Георг криво усмехнулся:
- Теперь я сомневаюсь во многом, но две вещи я знаю твёрдо: Биркенау построили людидля людей, и ещё то, что человек уважать себя право утерял... Разве в наше время слова "либеретэ, эгалитэ, фратернитэ" не стали насмешкой над людьми?
Я сослался на Данте:
"Considerate la vista semenza:
Fatti non foste a viverome bruti,
Ma per segiir virtute e conosunza".*
- Мы созданы для доблести?
- Возможно…
Георг лёг на спину, заложил руки за голову и, не глядя на меня, пробормотал:
- Человек всего лишь вещь. Толкни его – он упадёт, брось в море – он утонет; закопай в землю – он примется послушно гнить. Жалко мне себя. А тебе себя жалко?
- Я об этом не думаю.
- Лукавишь!
Мне стало стыдно – я не раз ловил себя на том, что бессовестно лгу или просто ухожу от ответа.
Нацисты…
Фашисты…
Гитлер…
"Вполне возможно, что в эту минуту Гитлер даже не знает, что я, Ганс Корн, лежу на нарах Биркенау, - думал я. - А если бы знал? Любопытно, о чём бы он
подумал?"
Я прошептал: "Фюрер, о чём ты в эту минуту думаешь?"
Ответа не последовало.
"Говори, говори!" - требовал я.
- С кем это ты? - спросил Колман.
- С начальством! - признался я. - Может, как-то выживем?
Колман поморщился.
- Люди пожирают людей…- сказал он.
В те редкие минуты, когда удавалось не думать о голоде и о лагерных вшах, я погружался в видения, связанные с продолжением работы над моей книгой "Суть жизни", но эти фантазии быстро таяли, и я, отрезвлённый, с грустью думал о том, что теперь мне писать не для кого. Потом наступали минуты, когда я говорил себе, что можно писать и не конкретно для кого-то, а так, как пишут на заборах или стенах зданий. Потом я принимался хохотать, вспомнив моих коллег-психологов, которые считали, что разгадать человеческое сознание до конца – затея непосильная, поскольку для того, чтобы углубиться в тайну мозга, существует лишь один инструмент: твой же мозг…Господи. как смешно – здесь, в Биркенау моим мозгом владел староста блока, который, брезгливо
