- Тебе! - сказал мне отец.
***
В усвоении латыни я преуспел настолько, что, спустя год, выходя к школьной доске, мог изъясняться на языке древних римлян. В классе меня воспринимали как инопланетянина или как свободный электрон, однако нашлось существо, которое меня оценило вполне. Девочку звали Дина, и в один из дней она мне разрешила потрогать её грудь. Правда, поверх кофточки, но всё же…Слушая меня, ученики бились в истерике от смеха, а учителя не знали с чем меня кушать. Особенно сильно морщил лицо учитель географии. От него пахло чесноком, и, кажется, мой язык он плохо понимал. В один из дней я вспомнил совет отца: "Если тебя не понимают сразу, то просто повтори уже сказанное, повысив голос". Сказанное мною я тут же повторял, не забывая, что должен повысить голос. Ученики хохотали так, что казалось, будто они вот-вот повалятся на пол замертво.
Однажды учитель отвёл меня в кабинет директора школы, который долго кружил вокруг меня, и я был горд тем, что удостоился столь высокой чести, но вдруг директор остановился и, наставив на меня два потухших глаза, попросил, чтобы я впредь прекратил умничать. Я пролепетал:
- Mea culpa*
Директор отошёл в дальний угол и озабоченным голосом проговорил:
*(лат) Моя вина.
- Ты представляешь, что из тебя получится?
Я пожал плечами.
- Подумай! - разрешил директор.
Я подумал о Шопене, которому стоило родиться, как мир уже знал, что он вскоре получит в дар удивительную музыку, а когда родился Сервантес, многие сразу же предположили, что их дом непременно посетит Дон Кихот; а когда…"
- Ну, как? - немного погодя, поинтересовался директор.
Я снова пожал плечами.
Меня вернули в класс.
- Готов измениться? - спросил учитель.
Я посмотрел по сторонам.
- Ну? - нервничал учитель.
- Разве готовые брюки заново перешивают? - сказал я.
Лицо учителя потемнело.
Ученики продолжали биться в истерике от смеха, а учителя продолжали мною давиться.
Снова кабинет директора. На этот раз директор был краток.
- Молчать! - крикнул он.
В класс я вернулся не совсем в себе. Учеников охватила тоска, а учителя, победно улыбались. Учитель географии, сладко причмокивая губами, попросил меня не отказать ему в удовольствии и озвучить на латыни "нет предела человеческой глупости". Я охотно согласился и, также сладко причмокивая губами, произнёс: "Нон лимитус хоминус придурус".
***
Видимо, помня слова Гераклита о том, что вступить в одно и то же помещение дважды невозможно, отец отвёл меня в другую школу, после чего я повесил над моим письменным столом плакат со словами Марка Аврелия:
