От одной мысли о том, что может тогда случиться, у Альфьери похолодела кровь.
Надо спровадить мальчишку, тогда никто не будет знать, что он, Альфьери, пока еще только ставит опыты, пробует… Да, это выход!
И еще: он сможет тогда часть вины свалить на старого Гаргрийна. Великолепно изображая внезапно охватившую его ярость, чтобы нагнать страху на юного Монастикуса, ибо тот не только начал обнаруживать неподобающее ученику неверие, но и, как можно было догадаться, доносил обо всех неудачах отцу, Альфьери бурей пронесся через комнату, схватил с подставки гусиное перо и по наитию обмакнул его в кровь совы. Теперь уж все поймут, что ему не до шуток! Лишь бы никто не догадался, что во всем виноват он сам и что, главное, сам он это прекрасно понимает.
«Мастеру Гаргрийну, именующему себя поставщиком волшебных снадобий», — начал Альфьери.
«…что и понуждает меня тебе писать, ибо только потому люди принимают тебя за поставщика оных, что ты сам таковым назвался. Да будет же ведомо тебе, что никогда еще мне, приобщившемуся мудрости в университете Ачькалы, не доводилось покупать столь плохой товар. Поскольку имел ты безрассудство сказать, что, если не буду я доволен твоими снадобьями, ты мне стоимость оных возместишь, верни мне деньги, кои дал я тебе за флакон крови летучих мышей. Если же отступишься от своего обещания, я тебя превращу в рогатую жабу с бородавками. Альфьери».
— Монастикус! — громко позвал он, сверну в пергамент и запечатывая его черным воском. — Отправляйся немедля к мастеру Гаргрийну и отдай ему мое письмо, однако привета от меня передавать не нужно. Жди, пока он сам не вернет тебе деньги. Затем быстро возвращайся назад, дабы я не отдубасил тебя снова. Поспешай же!
Монастикус схватил письмо и бросился выполнять приказ. Едва дверь за ним захлопнулась, Атьфьери рухнул в ближайшее кресло и облегченно вздохнул. Каким же дураком надо быть, чтобы влипнуть в такую историю! Теперь придется валить все на старого Гаргрийна, хотя он, Альфьери, этого совсем не хочет: Гарфийн, честно говоря, вовсе не плохой человек — настолько, насколько можно быть неплохим, когда зарабатываешь себе на хлеб тем, что среди ночи собираешь сладкий укроп, или ставишь при лунном свете ловушки на летучих мышей, или прокрадываешься в церковь, чтобы добыть щепотку пыли с покойника.
В памяти Альфьери всплыл день, когда он впервые приехал в этот городок. Тогда он был всего лишь здоровым и жизнерадостным коровьим лекарем. Кстати, вот она, его старая кожаная сумка с целебными травами, — висит на стене. Он с любовью на нее посмотрел. От этих трав, как он постепенно выяснил, пробуя и ошибаясь, на самом деле бывает польза. И именно они в каком-то смысле стали причиной его падения.
