Василий остановился как вкопанный. Еще секунда — и появится ровный, словно прочерченный мелом по линейке, пробор. Что они скажут друг другу, когда встретятся взглядами?
И Василий бегом вернулся к себе, прикрыл дверь, стоял и ждал, когда утихнет возня этажом ниже.
Никогда еще не было, чтобы Викентий Викентьевич на пути к уважаемой им женщине Раисе Михайловне чего-нибудь не претерпел в городском транспорте. И пуговицы у него рвали, как ножом, выковыривали вместе с корнем; и чемоданчик открывался при выходе из автобуса, и просыпались оттуда на заплеванный асфальт, на грязный бумажный мусор всякие вещицы, необходимые в хозяйстве: от пакетиков лаврушки и зубной пасты до бельевых прищепок. Был случай, когда анемичная девица с наглым выражением лица продавила своим «гвоздиком» штиблет Викентия Викентьевича. И всегда какой-нибудь пассажир находил повод обругать его, сделать ему замечание. Викентий Викентьевич только втягивал голову в плечи, становясь от этого еще меньше и тоньше, но дух его в унизительных подобных ситуациях оставался тем не менее на высоте. В пустопорожние препирательства не вступал.
А в этот раз Викентия Викентьевича прихватило в метро. Он всегда спешил, постоянно несся чуть ли не бегом, ловко отыскивая зазоры в монолитном, на взгляд какого-нибудь приезжего, человеческом потоке. И вот когда он прыгал по ступеням на переходе и только хотел обогнать очередного — неловко повернулся, и в груди его с левой стороны что-то зажало, такое было ощущение, будто бы дьявольской резиной подтянуло плечо к бедру, и главное — изнутри. Не так это было больно, как страшно. Так и показалось, что пришел конец света. Но Викентий Викентьевич был по профессии психолог, поэтому тут же взял себя в руки и с иронией подумал: «Спазм? Очень мило! Откуда бы он мог взяться?»
Стараясь не делать лишних движений, он добрался до моста, оперся на низкие перила и стал массировать грудь.
Внизу остановился поезд. Здоровые, деятельные, не ведающие спазмов товарищи так стремительно хлынули на перрон, что создавалось впечатление: если бы они не хлынули, не вывалились на перрон, вагон лопнул бы наверняка.
Викентий Викентьевич поднял глаза и увидел группу иностранцев, кого-то, видимо, поджидавших. Пожилая женщина в очках в пол-лица наблюдала за Викентием Викентьевичем. Когда он встретился с ней взглядом, она положила руку на сердце, сделала скорбную мину и произнесла вопросительно и соболезнующе: «О? О?»
