Два дня за ним я наблюдал. Я видел,
Как в церкви плохо сделалось ему
(Он резко реагировал на ладан);
Как суп он по тарелкам разливал
(Вегетарианцем будучи,
он мясо из кастрюли
Подкладывал другим, а сам смотрел,
Облизывая сохнущие губы,
Как мы едим – так алкоголик,
Подшитый, как газета, и такой же серо-желтый,
Следит за тем, как пьют товарищи его).
Я стороной узнал,
Он пережил клиническую смерть.
(Вот сочетание, что вызывает образ
Клинка, входящего в грудную клетку
По рукоять).
Когда чудак обмолвился, что он
Работает в театре, я подумал:
Да кем он мнит себя?
Мельмотом, демоном, вампиром?
Ну, если демон, то из самых мелких,
Ничтожных и бездарных, вроде тех,
Которых объегоривал Балда,
Кто вьется в снеговом столбе
И тянет лапки к неопрятным ведьмам.
Я присмотрелся к тени – тень была.
Он сам был тень, и только.
Тень упырька. Хотелось крикнуть:
«Кто кинул тень свою?»
Но он не понял бы меня,
А тот, от тени отказавшийся, – я знаю, тот бы не услышал.
