— «До свидания». Вы, сэр, сказали мне «до свидания», ну и я ответил вам тем же.
— Вы изволите шутить, сэр. Вы сказали…
— Сэр, если вы хотите обязательно затащить меня на борт вашего вертолета, вам следует вместе с пилотом отправить небольшой вооруженный отряд. Хорошо вооруженный, подчеркиваю это, поскольку в моем кармане пока еще лежит люгер, а уж пользоваться им, как вам известно, сэр, я умею. И если я кого-нибудь убью и предстану перед судом присяжных, вы, сэр, окажетесь рядом со мной на скамье подсудимых, потому что никакие, ваши связи не помогут обвинить меня в таком нарушении закона, которое потребовало моего ареста с применением вооруженной силы. К тому же прошу принять к сведению, что я уже не считаю себя вашим подчиненным, сэр. Условия моего контракта предусматривают, что я могу в любую минуту подать в отставку, если не участвую в какой-нибудь операции. Вы, сэр, отзываете меня в Лондон, а значит, я свободен. Заявление об отставке вы получите, как только здесь начнет работать почта. Бейкер и Дельмонт были не вашими друзьями, а моими, причем с той минуты, как я поступил к вам на службу. Если у вас, сэр, хватает смелости, сидя в своей конторе, изображать судью и сваливать на меня ответственность за их смерть, хотя вы прекрасно знаете, что ничто не делается здесь без вашего согласия, — что ж, будьте судьей. Но не в ваших силах лишить меня последнего шанса свести свои собственные счеты с нашими противниками. Мне уже выше головы весь этот бардак! Всего вам хорошего, сэр.
— Не так быстро, Каролина… — в его голосе появились осторожные, почти мягкие нотки. — Ну что вы так разволновались?
Еще никогда и никто не разговаривал так с контр-адмиралом сэром Артуром Арнфорд-Джессоном, но я чувствовал, что это не произвело на него слишком неприятного впечатления. Хитрый, как лисица, необыкновенно изворотливый, обладающий живым умом, сэр Артур высчитывал возможные ситуации со скоростью компьютера. Сейчас он, скорее всего, решал, какую игру я веду и в какой степени он может принять в ней участие, чтобы в конце концов одолеть меня и загнать в угол.
— Если уж вы так желаете остаться там, — сказал он после солидной паузы, — то наверняка не для того, чтобы проливать горькие слезы над своей судьбой. Вероятно, у вас есть какая-то идея?
— Так точно, адмирал.
В эту минуту я многое бы дал, чтобы узнать, в чем же заключается моя идея.
— Даю вам двадцать четыре часа, Каролина.
— Сорок восемь.
