Предположение Зигфрида оказалось слишком оптимистичным: на гости это было не очень похоже. Это было похоже на плен. Оружие и вещи у них отобрали сразу и тут же ловко связали грубой веревкой в единую связку. При этом Зигфрид сделал эдакое «неловкое» движение, как бы случайно расталкивая этих суровых парней, – наверное, пробуя их на крепость. Да только выглядело так, будто он бился о бетонные сваи. Местные просто сгребли его – и отправили в связку с Книжником, после чего Зигфрид принял отрешенно-равнодушный вид. Будто его совершенно не волновало пленение.
Парень растерянно огляделся: куда же делась Грымза? Уж она бы навела здесь шороху! Да видать, хитрая тварь смекнула, что против толпы мужиков с топорами даже ее клыкастая пасть слабовата. Так что оставалось лишь подчиниться силе. Не очень-то доблестно, но зачастую помогает выжить.
Когда их погнали в глубину леса, семинаристу удалось, наконец, в подробностях рассмотреть местных. Выглядели они довольно непривычно. Все косматые, бородатые, с грубыми красными лицами, в длинных грубых рубахах, вроде бы из мешковины, подпоясаны веревками. У многих за веревочными поясами торчали топоры – явно самодельные, как, впрочем, и одежда. Они были бы похожи на древних славян, не хватало только лаптей на ногах – вместо них были крепкие кожаные мокасины. Глядя на них, возникало только одно определение: мужики. Нормальные такие, крепкие мужики, вроде такого же гражданского люда в Кремле. Это немного ободрило Книжника, он даже заговорил, старательно пытаясь изобразить искренность и дружелюбие:
– Друзья, это недоразумение! Мы прибыли с миром! Мы кремлевские! Слышите меня? Мы – друзья!
Ответом было молчание. Лишь веревки на руках затянули потуже. Затем легко подтолкнули в спину и повели по узкой тропе в глубь Чащобы. Зигфрид даже не думал сопротивляться, хотя наверняка мог положить какую-то часть местных. Но воину виднее: возможно, он посчитал, что даже если положит всю эту группу, подоспевшая подмога не оставит им шансов. Так и оказалось: навстречу вышла еще одна группа бородатых мужиков с топорами, хмуро поглядывавших на пленников. Так всей толпой и двинулись дальше.
Всю дорогу что-то в происходящем смущало Книжника, пока он не понял: они же все молчат! Не только с пленными – они даже друг с другом не разговаривают. Хотя шут их знает – может быть, так у них принято во время охоты или разведывательного рейда.
А ведь до сих пор непонятно, кто они сами – пленники или просто добыча, мясо. Парня передернуло. Молчание местных угнетало все больше. И то верно – что с едой разговаривать? Гоня от себя мрачные мысли, он попытался заговорить:
