– В таком случае, я тоже умер, и у тебя хорошая компания, – прозвучало рядом.
Тут же это «тяжелое» само собой сползло с ноги, оказавшись Зигфридом.
Книжник высвободил ногу, нервно хмыкнул:
– Ну, мы по крайней мере, живы, а это уже полдела. Осталась малость – выбраться отсюда.
– Не говори – сущая безделица.
Чиркнуло кресало, и трепещущий огонек лучины осветил тесное пространство – крохотный пузырек воздуха в мешанине железобетонного месива.
– Влипли… – озираясь, пробормотал Книжник, ощупывая треснувшую бетонную балку прямо перед собой. – Как выбираться будем?
Зигфрид не ответил. Он навалился на мощный железный профиль, поддерживавший боковую плиту. Тут же заскрежетало, что-то оглушительно лопнуло, и плита просела еще сильнее.
– На соплях все держится, – оглядывая свод из-под полуприкрытых век, сообщил Зигфрид. – Даже если я мечом попытаюсь путь проложить – все это рухнет нам на голову.
Теперь промолчал Книжник. Вспомнился вдруг тот человек на вершине эстакады. Или ему только показалось?
– Ты видел его? – тихонько спросил он.
– Кого?
– Незнакомца. Мне показалось, он наблюдал за катастрофой.
Зигфрид стремительно поглядел на него, в глазах сверкнуло отражение огонька лучины. Сказал:
– Вот как? Значит, мне не почудилось.
– И что это означает?
– Что нас все-таки заманили в ловушку, – Зигфрид сплюнул. – Надеюсь, они думают, что мы погибли.
– Почему?
– Потому что выбраться живыми нам не дадут. Не для того затевался весь этот спектакль с масштабными декорациями. А может… – воин запнулся, странно поглядел на друга. – Может, они и сейчас продолжают наблюдать за нами.
Книжник ощутил мерзкую волну страха, поднимавшуюся откуда-то от желудка. Паранойя возвращалась – и сейчас от нее уже некуда было ни спрятаться, ни скрыться.
– Что будем делать? – сдавленно проговорил Книжник.
– Главное – не паниковать, – вест зевнул. – Раз уж у нас появилось свободное время – нужно его использовать, чтобы отдохнуть и подумать. На свежую голову ведь лучше думается, верно?
Книжник тупо наблюдал, с какой основательностью Зигфрид устраивался у покосившейся опоры, с каким удовольствием потянулся и улегся, сунув под голову вещмешок, положив руку под голову и с прищуром уставившись вверх, словно там было летнее звездное небо, а не треснувшая бетонная плита, готовая в любую минуту превратить тебя в кровавое месиво. Не прошло и минуты, как воин заснул здоровым и крепким сном.
Семинаристу оставалось лишь завидовать: у него не такие крепкие нервы. Чтобы успокоиться, он поднял уголек от сгоревшей лучины и принялся бездумно выводить на бетонной плите какие-то рисунки. Глянул на собственные художества – и содрогнулся.
