Все быстро повернулись к синему дому и задрали головы. Из-за цветочного горшка, выставленного в окне первого этажа, на них грустно смотрел Патрик. Он разжал пальцы, и к ногам Иды, Марка, Джереми, Лу и Дины упал цветочек гортензии.
— Простите? — осторожно переспросила Дина.
— Он не грыз провод, — грустно повторил Патрик и отщипнул с ни в чем не повинной гортензии еще цветочек. — Провод перерезал я. Хотел узнать, как выглядит электричество в разрезе. Я свалил все на Эразма, и он даже не пикнул. Мне было очень стыдно, и я потом целую неделю носил ему фисташки. Я надеюсь, что он меня простил.
— Значит, Вы все-таки знали Эразма, — укоризненно сказал Марк.
— Я ужасно его любил, — сказал Патрик. — Понимаете, мне было всего пять лет, и я выпрашивал его у родителей две недели. Я очень любил Эразма, честное слово. Это был лучший хомяк в мире, прекрасный, добрый, умный, ласковый хомяк. Никогда ни у кого не было такого хомяка.
— Мы верим, — сказал Джереми.
— Один раз, — оживился Патрик, — ко мне в гости пришли ребята со двора. Я был не очень популярен во дворе, я был… как бы сказать? Небольшим. Компактным по размеру. Но я очень хотел со всеми дружить, и поэтому я научился делать воздушных змеев. Правда, маленьких. И вот один был мальчик, его звали Арнольд, я его ненавидел и боялся, потому что он был ужасный задира, умел так надо всеми подшучивать, что ты даже не знал, куда деться…
— Это мой папа, — виновато сказала Дина.
— Ох, — сказал Патрик, — простите.
— Ничего, — сказала Дина, — дело давнее. Ну-ну?
— Ннну вот, — продолжил Патрик, — все восхищались моим змеем. И я соврал, — ну, знаете, на радостях, — сказал, что когда вырасту, буду строить военные воздушные змеи, и на них будут летать разведчики. И тогда этот гад завоп… простите, и тогда Ваш уважаемый папа сообщил, что не верит ни одному моему слову, потому что с пассажиром змей не взлетит.
— И тогда вы запустили Эразма, — подсказал Лу.
— Да! — гордо ответил Патрик. — И он парил целых сорок шесть секунд! Потом грохнулся на куст смородины. Он был настоящий боевой товарищ.
— И рыцарь, — тихо сказала Дина.
— Простите? — спросил не расслышавший ее Патрик.
— Нет, нет, ничего, — сказала Дина, — продолжайте, пожалуйста.
— Словом, это был прекрасный хомяк, лучший в мире, — упавшим голосом сказал Партрик. — А потом…
— …он озверел? — испуганно спросила Ида.
— Нет, — сказал Патрик. Цветочки гортензии уже устилали ровным ковром весь подоконник, и ветром их потихоньку сносило вниз, на головы и плечи Марка, Иды, Джереми, Дины и Лу. — Нет, потом в один прекрасный день он залез в поилку. И я… Это было так больно, что я… Я просто убедил себя, что у меня никогда не было хомячка.
