— Совсем забыл… Утром видел Матвея Ивановича. Он позвал меня на рыбалку на Ильмень. Не пойдешь?
— Пошел бы, да боюсь, хватится Паисий. Он и так следит за каждым моим шагом. Чуть что — сразу жаловаться.
Тикшай не стал спорить. Что и говорить — обычаи монастыря кое в чем злее тюремных: и душу кандалами скуют. Провинившихся ждут здешние подвалы, они глубоки, в два человеческих роста. Если попадешь туда — считай, до смерти не выйдешь.
Аффоний грустно добавил:
— Ты иди, ты вольный человек — в монахи не постригся…
— Тогда исполни мою просьбу: коровам попозже сена положи, вдруг до утра не вернусь.
— Это не трудно, исполню, — обещал монах и пошел в свою келью.
Тикшай отправился на берег реки. Волхов под закатным солнцем отливал алым бархатом. Вышедшие на противоположный берег гладкоствольные сосны горели высоким золотым костром.
Тикшай замер, любуясь открывшейся картиной, потом нехотя спустился с обрыва к мосту. Это сверху, с пригорка, вода казалась неподвижной. На самом деле поток несся с такой силой, что запросто мог одолеть прочные бревна моста. И сама вода была мутная, цвета ржавчины, с обилием различного мусора.
«Какая уж сейчас рыбная ловля? Русалки за волосы схватят — не узришь!» — мелькнуло в голове у парня, и он попятился назад от воды.
В это время от пристани донеслись крики. Тикшай оглянулся. На дощатом настиле среди бочек, тюков и кулей стояли люди и, громко крича, показывали на реку. Тикшай глянул в ту же сторону и обомлел: множество судов и лодок плыли со стороны Ладоги.
Караван поравнялся с пристанью, прошел под мостом. Только пена за лодками пузырилась.
«Видать, иноземные купцы», — подумал Тикшай и заторопился в сторону бараков, которые виднелись на том берегу.
Стрешнев жил в отдельном домике. Тикшая встретил радостно, даже обнял. Одет он был легко: на ногах сапоги из воловьей кожи, на плечи накинут короткий, отделанный мехом армяк. «Только в церковь идти так, — подумал Тикшай, — а не на реку!» Но самого Стрешнева это не смущало. Он весело, с шутками и прибаутками стал угощать Тикшая грибной похлебкой. Наскоро поели и пошли на реку.
У ветлы с раздвоенным стволом их ждали восемь здоровенных парней. Ждали, видимо, давно — от тлеющего костра осталась только зола. Времени тянуть не стали — отвязали две лодки, сели в них. Парни налегли на весла, приладив по ветру паруса из грубого холста.
Тикшай стоял, держась за мачту. Лодка качалась, будто зыбка на воде, плыли мимо берега вместе с монастырскими храмами и вековыми соснами.
