Я узнала от Бэбс, как она училась у своей тети прощупывать пригласительный билет, разглядывать его на свет, чтобы узнать качество картона, на котором он напечатан, а чтобы убедиться в рельефности печатных букв, следовало потереть их пальцем… Тетушка Рози требовала сразу же отказываться от приглашений, исходивших из сомнительных сфер общества: «Я не хочу, чтоб ты шла к этим людям. Откуда они взялись? Адрес написан зелеными чернилами. Это уже скверный признак. Приглашение отпечатано в провинции… А где они принимают? Кто ж это устраивает бал в «Барбизон-Пляза»? Брось это в корзинку для бумаг!»
— Бэбс, но от кого тетушка Рози могла все это узнать?
— От моего дяди. Она унаследовала все его тайные соображения.
Ах, вот в чем дело! От мистера Мака. Прямо над нами на панели красного дерева был торжественно помещен его портрет. Он смотрел на нас, наблюдал за нами, пока мы беседовали. Его внешность запечатлел для потомства художник, скорей всего испанец, одержимый желанием преуспеть и нравиться (как будто ему действительно удалось достичь некоторой известности и столь же быстро ее затем утратить). Тут было чем полюбоваться… Прежде всего этими низко падающими усами, делавшими мистера Мака чем-то похожим на смесь Тараса Бульбы с милордом. Английский колорит подчеркивался рубашкой с высоким стоячим воротничком, сюртуком, застегнутым на все пуговицы до самого галстука, и ботинками со шнурованными голенищами.
— Он всегда одевался таким образом?
Мой вопрос удивил Бэбс.
— Ты этого не знала?
— Нет. Я подумала, что он захотел надеть этот костюм, чтоб позировать художнику. Так же как короли надевали для этого боевые доспехи.
— Дядя всегда так одевался. Не то чтобы он не допускал вольности в костюме. Нет, ему хотелось поразить воображение клиентов.
Мистер Мак-Маннокс, несомненно, был мастером в этом деле, умел произвести впечатление, это было ясно сразу при взгляде на этот портрет. А сколько лоска и любезности в выражении лица…
— Он, видимо, имел большой успех?
В голосе Бэбс проступила мечтательность.
— Разве б я торчала здесь, будь он жив?
— Что ты этим хочешь сказать?
— Моя жизнь повернулась бы иначе…
Господин Мак-Маннокс, оказывается, увлекался делом, не совсем обычным для бизнесменов. Ему казалось недостаточным предлагать целой нации покупать чулки определенной фирмы, сигареты или стимулирующие препараты; он еще создавал рекламу девушкам на выданье. И его достижения на арене общественного преуспеяния были настолько признанны, что между Мак-Манноксом и его богатыми клиентами царило полное понимание. Они доверяли ему собственных дочерей, просто не могли без него обходиться.
