— Вскрытие покажет, что у него сломана шея. Мне придется расследовать его самоубийство с не меньшим тщанием, чем если бы это было убийство. Меня волнует причина, заставившая его покончить с собой, а не ваше вполне понятное желание скрыть случившееся.
Ответил младший сын, Авксентий, впервые подав голос:
— Это я перерезал ему горло.
Молодой человек продолжал:
— Я вынул его из петли и понял, что он сделал с нашими жизнями.
— У вас есть какие-либо предположения, почему он так поступил?
— Он много пил. И работа его угнетала. Он все время тосковал.
Они говорили правду, но это была не вся правда — они или скрывали что-то, или просто больше ничего не знали. Лев не сдавался.
— Пятидесятипятилетний человек не станет сводить счеты с жизнью только потому, что у читателей его книг на пальцах остается краска. Вашему отцу довелось пережить на своем веку куда бóльшие неприятности.
Старший из братьев начал злиться.
— Я проучился четыре года, чтобы стать врачом. И все напрасно — ни одна больница не возьмет меня на работу.
Лев поманил их за собой. Они вышли из кабинета в цех, подальше от трупа их отца.
— Лишь утром вы встревожились, что отец не вернулся домой. Вы знали, что он задержится на работе допоздна, иначе подняли бы тревогу еще вчера вечером. В таком случае почему в машинах нет набранных страниц, готовых к печати? Здесь четыре строкоотливных линотипа. Но в них не заложено ни одной страницы. Вообще ничто не указывает на то, что кто-то здесь работал.
Они подошли к гигантским станкам. Спереди у каждого находилась панель с буквами, похожая на клавиатуру печатной машинки. Лев вновь обратился к братьям:
— Сейчас вам очень нужны друзья. Я не могу просто взять и закрыть глаза на самоубийство вашего отца. Зато я могу обратиться к своему начальству с просьбой не предпринимать никаких действий, которые способны повредить вашей карьере. Наступили другие времена, и детям уже не нужно отвечать за грехи родителей. Но вы должны заслужить мою помощь. Расскажите мне, что здесь произошло. Над чем работал ваш отец?
Младший из сыновей передернул плечами.
— Он работал над каким-то государственным документом. Мы его не читали, а просто уничтожили все набранные страницы. Он не закончил набор. Мы решили, что он, наверное, затосковал оттого, что ему придется изготовить какой-нибудь очередной некачественный журнал. Бумажный экземпляр мы тоже сожгли, а заодно расплавили и формы. Ничего не осталось. Это правда.
Но Лев не собирался сдаваться так быстро. Он кивнул на машины и спросил:
