Старик не позволил пожарникам зайти в нашу квартиру, потому что, видимо, не хотел, чтобы они увидели, как Надя и Брюно сидят под замком (да еще и висячим!) и у них в комнате стоит ведро с испражнениями.
— Это моя дочь. Она тронулась рассудком после всего того, что ей пришлось перенести по вине управления социального жилья. Оставьте ее в покое, я сам ею займусь.
И он действительно мною занялся!
Я не могу сказать, что Старик устроил самую ужасную в моей жизни взбучку, но тем не менее он привязал меня к кровати и стал бить ремнем по всему телу. Брюно был подвергнут точно такому же наказанию, а Наде пришлось простоять несколько часов на коленях на плоском металлическом шаблоне. Затем Старик забил окно досками и запер меня в комнате на ключ.
Он боялся, что пожарные напишут на него жалобу. Не знаю, сделали они это или нет, но Старик начал заявлять, что мы покинем «это мерзкое социальное жилье» и станем жить в деревне.
У него не оставалось выбора.
Мэром города Мо избрали социалиста, и Старик утратил в муниципалитете своих покровителей в лице членов партии «Объединение в поддержку республики».
Поэтому нас выселили.
Когда я впервые увидела этот дом в деревне Куломм, Старик его уже купил. Купил на мои деньги.
Ему удалось выхлопотать для меня пособие по инвалидности в размере 80 процентов от максимально возможного. Если бы я могла передвигаться только на инвалидном кресле, размер пособия вырос бы до 100 процентов. Именно к этому он и стремился. Однако я категорически отказывалась садиться в инвалидное кресло.
В те времена я обо всех его ухищрениях не знала. Старик просто давал мне подписывать какие-то документы, прочесть которые я не могла. У меня имелся банковский счет, и, чтобы пользоваться им, Старик оформил на себя доверенность. Поэтому он смог получить заем, выплаты по которому осуществлял из получаемого на мое имя ежемесячного пособия по инвалидности. Подобная ситуация формально превращала меня во владельца этого дома, однако я узнала об этом лишь более двух десятилетий спустя.
Дом представлял собой заброшенные фермерские строения, расположенные на небольшом участке земли на выезде из деревни, находящейся неподалеку от города Мо. Прямо за этим домом начинались поля.
Его жилую зону, состоящую из двух комнат, соединенных между собой при помощи приставной лестницы, занимала престарелая семейная пара — миниатюрные старичок и старушка. Все остальное — крытое гумно и хлев — уже превратилось в развалины, остались только стены и часть крыши. Повсюду валялись какие-то обломки. С другой стороны двора, заросшего травой и колючим кустарником, имелось что-то вроде большого сарая, в котором живший по соседству крестьянин хранил свой сельскохозяйственный инвентарь и старые заржавевшие механизмы. Ворота и задняя стена строения уже давно куда-то исчезли, и местные жители, отправляясь на охоту, обычно проходили сквозь этот сарай, за которым сразу же начинались поля.
