Нет, конечно же, Шерхан не боялся закончить свой земной путь. Скорее исповедуя принцип «сказавший „а“, пусть скажет „б“», он не мог позволить себе оставаться безынициативным зрителем, дожидаясь первых звуков заупокойной по его душе. Его тело, стряхнувшее с себя пыль векового бездействия, жаждало битвы. Кровавой, жестокой, беспощадной, победной. Телу было плевать на слабость рассудка, его имманентную пораженческую позицию, проистекающую из способности взвешивать, сравнивать, сопоставлять.
В поисках последней опоры Шерхан обратился к Бахусу и его пророку «Johnny Walker». Это была минута необходимой передышки, затишья перед стремниной схватки.
Шерхан поставил себя выше гения эволюции, избавившись от недостатков физиологии. Сейчас он перегонял литры собственной крови через экстракорпоральную капельницу, заменяя ее раствором кровяной плазмы, смешанной со спиртовой эссенцией. Так он мог достичь состояния опьянения. Потом машина сама отфильтровала бы алкоголь, вернув Шерхана в предзапойное состояние. Просто и четко, без излишних телодвижений и назойливых собутыльников.
Но радости опьянения не дано было состояться. Шерхана грубо и настойчиво потревожили.
К Ватеку, не удосужившись пройти ритуал назначения аудиенции, ворвался преподобный отец Гиль. Его лицо было лицом фурии, маской Немезиды, богини праведного возмездия. Он негодовал, и гнев его алым бисером просыпался на лицо.
— Ты, — задохнувшись от ярости, прошипел Гиль, — неблагодарный!
Мутный взгляд Ватека окатил Гиля потоком холодного безразличия.
— Как осмелился, пес, поднять руку на Настоятеля?
— Вы еще живы, Гиль? Я думал, Патриархи уберут вас первым. Или они до сих пор не знают, что вы куплены с потрохами?
— Молчи! Молчи, умоляю тебя.
— Молить вы будете Бога, святой отец. Меня вам стоит просто бояться.
— Что ты возомнил о себе? Хочешь стать выше других? Одумайся!
Шерхан встал. Точнее, вскочил. Микропоральные наклейки капельницы сорвались с руки, зашумел зуммер, диагностический монитор взорвался синкопами предупреждений.
— Одуматься? Прийти с повинной и добровольно положить голову на эшафот? Мне?
— Сумасшедший!
— Быть может! Но я никогда не склонюсь. Даже перед Патриархами. Я буду драться до конца и или умру, или докажу, что прав.
— Чего ты добился, убив Настоятеля? Безумец! Никто не будет говорить с тобой. Охота уже началась.
— Пусть так. Я силой заставлю меня выслушать.
— Тебя сотрут в порошок. Тебя и весь твой клан. От кровных
