до обращенных.
— Что ж, мы все умрем. Но те, кто останется, так или иначе поймут, зачем сложил голову сильнейший из каинитов.
Гиль упал на колени. Его лицо исказилось до неузнаваемости, почернело. Кожа начала слезать, будто бы чьи-то невидимые когти полоснули по лицу преподобного. Его руки скрючились на груди, сведенные спазмом боли. Живот вздулся и грозился взорваться зловонными внутренностями.
— Отпусти меня, — простонал Гиль, — умоляю.
— Не бойся. Я оставлю тебе твою никчемную жизнь. Но ты пойдешь к Патриархам и передашь им мое послание. Слово в слово!
Скажи им, что времена изменились. Мы не можем больше быть игрушками в руках слепых богов, прикидывающихся внимательными и ласковыми к своим детям. Им наплевать на наши судьбы и души. Мы им так же чужды, как и они нам. Наша связь давно потеряна и таков закон.
Неужели ты думал, что силы, давшие нам жизнь, настолько низки в своих порывах и побуждениях, что только и делают, что наблюдают за нами и следят за ходом наших жизней. О нет! Они сильны и совершенны. Их задача — чистое творчество, акт творения, идеальный в своей неповторимости. Это — суть их гения. Мы же просто программы, фрагменты кода. Когда мы отрабатываем свою задачу, нас стирают, не заботясь о резервном копировании.
Скажи Патриархам, что Шерхан устал быть марионеткой. Не для этого он терпел сам себя две тысячи пустых, полных бессмысленной жестокости лет. Теперь он решил изменить порядок вещей. Теперь его агрессия нашла свой мотив. Он хочет стать единственным, в чьих руках будут вершиться судьбы.
Он не хочет стать богом. Он хочет стать природой. Она не так слепа и озабочена собственным совершенством. Она готова на эксперимент, готова пожертвовать нежизнеспособной ветвью во имя других, более сильных и достойных. Шерхан хочет стать балансом, вселенскими весами. И он ими станет.
А еще расскажи им про свое отступничество. Расскажи, как был куплен мною, стал пособником. Расскажи, как помог натравить Дагота на Настоятеля и его прихвостней. И знай, что если они помилуют тебя, то все равно смерть останется неизбежной. Потому что я найду тебя и избавлю от мучений земной юдоли.
Ты понял, Гиль? Ты запомнил мои слова?
— Да…
Гиль трансмутировал. Оболочка человеческого тела сошла с него фальшивой кожей, словно кто-то взял и поменял одежду — деловой костюм на халат и домашние тапочки. Огромный, ростом с пони, нетопырь корчился на полу, окруженный дымящейся «маскировочной» плотью. Его пока слабые крылья бессильно бились об пол. В глазах застыла боль от перенесенной метаморфозы. Если бы Гиль сохранил слезные железы, он бы плакал.
