Несмотря на все это, я не падаю духом. Через несколько дней мне становится известно, что кое-кто из других партий пытается установить связи с нашей партией. Сразу же устанавливаю с ними контакт, и мы проводим первое собрание в кабинете дирекции кинотеатра «Гарибальди», принадлежащего адвокату Дзербини.
Мы знакомимся друг с другом. Представляясь, каждый называет свое настоящее имя. Они еще не знают правил конспирации. Почти все — адвокаты, врачи — лица свободных профессий. Собрание начинается. Говорим о бегстве короля, о Бадольо, о необходимости подготовиться к приходу англичан и т. п. Но никто не говорит об истинной цели собрания — что надо предпринять немедленно, чтобы успешно бороться против нацистов и фашистов. Все обходят молчанием то, что должно быть главным предметом обсуждения.
Собираюсь с духом и прошу слова. Мною овладевает такое чувство, словно я по своему положению ниже остальных присутствующих, я их стесняюсь. Мой юный возраст, слабое знание итальянского языка[9] приводят меня еще в большее смущение. Мне не удается выступить так, как бы хотелось, мне почти стыдно, что я, молодой человек, должен говорить им, людям в зрелом возрасте, о том, что нужно делать, как следует бороться. У меня идет кругом голова от их долгих речей, неизменно заканчивающихся утверждением, что невозможно вести неравную борьбу. Я сознаю, что должен заставить их ясно понять свои слова, должен суметь встряхнуть их и увлечь за собой. Необходимо убедить их в том, что мы должны немедленно перейти в наступление против врага.
К сожалению, как я уже сказал, мне трудно говорить по-итальянски. Я учился во Франции, а в Италии живу всего четыре года. Я изучал итальянский язык в ссылке, но не говорю на нем вполне свободно: я не нахожу подходящих слов, а главное — мне не удается выражать свои мысли с таким тактом и столь дипломатично, как это умеют они. Надо охарактеризовать создавшееся положение так, каково оно на самом деле, и в то же время я не должен задеть их чувства, которые они считают чувствами истинных антифашистов.
И я решаюсь: ставлю вопрос, — сам того не желая, — может быть, несколько грубо, но зато ясно выражаю свою позицию антифашиста и коммуниста. Я говорю им, что нам следует начать борьбу немедленно, нужно помочь уже созданным отрядам, необходимо сейчас же перейти к действиям, что в ряды партизан должно вступить как можно больше молодежи.
Я кончил говорить. Несколько секунд длилось напряженное молчание. Потом всех словно прорвало.
