— А было послано?
— Звено. Четверка. Двоих отсекли «мессера». Отсекли, сняли. Третий до цели не дошел, от боя уклонился. На якобы подбитом самолете сымитировал вынужденную посадку, шмякнулся на брюхо. Боевой исправный ИЛ разбит, летчик заключен под стражу.
— Фамилия?
— Лейтенант Тертышный.
— Как?
— Тертышный.
В упор глядя на Потокина, генерал выжидал…
— Летчика не опрашивал, — пожал плечом Потокин. — С ним разобрались.
Других вопросов у генерала не было.
Покончив с Абганеровом, Василий Павлович перешел к «фотографии дня», как он выразился.
Хрюкин, казалось, слушал его, не перебивая.
Абганерово, обнаружение танковой угрозы с юга уже не являлось для него первоочередным, главным, все внимание сосредоточивалось сейчас на проведении массированного удара по этим рвущимся к Волге танкам. Днем его вызвал командующий фронтом, подтвердил время удара, по существу же дела ничего не сказал. Нацепив очки в железной оправе, проглядывая бумаги, тер кулаком розовый подбородок. Волосы на склоненном загривке командующего топорщились кверху. Грузно, со скрипом поднялся из-за стола, приблизился к Хрюкину, стоявшему навытяжку, поддел пальцем, повернул тыльной стороной его Золотую Звезду. Сощурился, всмотрелся в цифру: «Маленький номер. Небольшой. А Героев надо много. И они у нас будут». Не выпуская медаль, слегка придавил ее большим пальцем. Хрюкин ужаснулся: сорвет… «Вы свободны, генерал», — сказал командующий. Предостерег, предупредил… О чем? «Идите!» Он вылетел оттуда пулей…
Резервы ему обещанные — будут? Маршевые полки? «Толкачи» на трассе молчат. Тертышный… Лейтенант Тертышный… Однофамилец? Брат?..
С тем, другим Тертышным, он распрощался в Каталонии. Сергей Тертышный был в синей шапочке пирожком, пилотке. Как и шлем с поднятыми кверху застежками, она сидела на нем ладно, была сероглазому к лицу. Их оттуда и завезли, эти пилотки, из Испании. Такой же подарок белозубого Мигуэля, своего механика, Хрюкин обменял на пилотку самого малого размера — для дочки. Испанки вошли у нас в моду, прижились, дочка подрастет… потом сынок… и так далее. Будет переходить по старшинству всем его детишкам семейная беретка.
В Москве с Сергеем Тертышным они не встретились: едва вернувшись, Хрюкин получил команду собираться на восток. Но тут, перед самым отъездом, произошла заминка. Он до сих пор помнит ее, подолгу думает о ней и до конца не понимает. Какая-то таинственность, какое-то замешательство, неясность: посылают его в спецкомандировку? Или от ворот поворот, и в родную часть? Велись затяжные беседы, прощупывания. «В каких отношениях находились с Тертышным?» — спросили его в одном кабинете. «Ходили на задания. Больше никуда…» Так он ответил. Так сказал о своем командире, летчике Сергее Тертышном, поднявшемся в армейской глубинке, на безвестных аэродромах и полигонах, снискавшем признание узкого круга товарищей. И в Испании, делая свое дело, он оставался в тени, божьей милостью летчик. А след оставил алмазный.
