Мгновение – вечность - Артём Захарович Анфиногенов

– Баранов-то как отличился, – сказал командир полка майор Егошин, все узнававший первым. – Прямо герой!

КП насторожился.

В опустевшей деревеньке, лепившейся к берегу Волги, радио не было, газет не читали, а старший лейтенант Баранов проявлял себя так, что каждый его бой получал известность и обсуждался. Аэродромная молва, на все отзывчивая, сама объясняла причины повышенного внимания к летчику-истребителю Михаилу Баранову: под Сталинград стягивались лучшие части немецких военно-воздушных сил. Майор Егошин все домыслы и слухи гнал метлой, но источники, которым можно верить – где они?.. «Радуйся, старых знакомых встретил! – в сердцах выложил ему однокашник, снятый с боевой работы по ранению и поставленный во главе разведотделения. – „Мессера“, гонявшие нас под Воронежем, – здесь!» Новость настигла майора на высоком прибрежном откосе, только что принявшем его экипажи. «Всех привел?» – спросил разведчик. «Двое на подходе, жду…» Помолчал майор, затыкавший рот любителям неподтвержденных фактов. Волга, мерцая внизу холодно и остро, напомнила ему первый сталинградский рассвет… «Начальник штаба планирует построение полка, – сказал командир. – Как положено, по форме, с прохождением знамени и захождением в строй…» – «Какое построение… Ты что… – понизил голос летчик, с курсантских лет, как и Егошин, питая к пешему строю неприязнь: не дело гордых соколов тянуть носочек, печатать шаг. – Под Воронежем „мессера“ нагличали, теперь они вообще житья не дадут, того и гляди нагрянут, – чем отбиваться?»

Лучше всех ответ дает Баранов.

Поднимается на задание – в штабах садятся за телефоны, настраиваются на командную волну, ждут результатов. Двадцати одного годочка, розовощекий, со свежими впечатлениями еще близкого детства и открытой улыбкой, летчик Баранов, как заметил наезжавший к авиаторам московский писатель, чем-то похож на былинного Алешу Поповича. Возможно, похож. Каков собою древнерусский Алеша, командир полка не знает, запамятовал, главное, считает Егошин, в другом: Баранов для большинства наших летчиков – сверстник, погодок. И чином не велик – командир звена… Свой. Миша.

– Здорово отличился, – медлил майор; искушенный в добыче информации, он и распорядиться ею умел, дозируя и оглашая сообразно обстановке. – Две победы зараз: одного немца сбил, а другого таранил…

– Ну, Баранов, искры из глаз!

И прежде бывали на фронте летчики, заставлявшие удивленно говорить о себе, но такого, чтобы оправдывал ожидания изо дня в день жестокой битвы, – такого не было: что ни вылет, то бой и победа. «Баранов может… что же… чем черт не шутит, смогу и я», – загорались верой в себя другие: успех много значит среди бойцов.