Тайна дразнит разум | страница 16



— И вообще брат обошелся без помощника. — Младший Рогов поставил фанерный лист на ребро, прижал к дивану и поднял руку: — Стоит! Стреляй!

— Наглядность — лучшее доказательство!

Оношко подошел к столу и только сейчас обратил внимание на роговскую запись:

— Что за мистика?! Как это может мертвый хватать живого?

— Хватает, голубчик, да еще как! — серьезно заверил Калугин. — Религия — чудовищный осьминог с десятками сотен щупальцев и присосок. Вспомните детство. Проснулся — молись. За стол — крестись. Поел — поклонись иконе. Вышел на улицу — кругом церкви, часовни, опять с крестным знамением. И куда ни уйди — всюду тебя достанет церковный звон. В школе — снова молитва и закон божий. А сбежишь в лес или на речку — на груди иконка или крест. Да и места связаны с легендами о чудесах и житиях святых. Свернешь к приятелю или к солдатам в казарму — те же иконы, молитвы. А вечером с мамой или бабкой в храм — боже мой! — чем только тебя не напичкают! Золотой иконостас. Сияние свечей. Душевный хор. Ладан. Просвирка. Святая вода. А в пасху — все брошено в атаку: куличи, яички, перезвон, поцелуи. А исповедь и причастие! А крестный ход! А свадьба, крестины! А похороны! Весь день, всю жизнь — с рождения до смерти — ты в религиозных щупальцах и присосках. Иной даже в бога не верит, а вырваться из объятий церкви не может. Смеется над попами, а все же крест носит, пасху справляет и на всевышнего надеется. Так или не так, голубчик? Нуте?

Профессор не мог лупой нащупать карман. Видимо, Калугин попал в точку. Видимо, золотой крестик на груди криминалиста накалился от слов краеведа. Оношко прикрылся дымовой завесой:

— Так-то оно так, коллега, — он пустил кольцо табачного дыма, — но, позвольте спросить, уместно ли для чекиста, большевика такое выражение: «Мертвый хватает живого»?

— Очень даже уместно, батенька! Это выражение — излюбленный афоризм прогрессивных мыслителей. Еще Дидро этим изречением разоблачал смердящий феодализм, Маркс — загнивающий капитализм, а Ленин — трупный яд идеализма. Нуте?

Профессор отвел глаза в сторону. Воркун улыбнулся. Он вспомнил свою первую встречу с Калугиным. Вчерашний разведчик пришел в уком. Спрашивает председателя, а ему показывают тщедушного человека, в простых очках, с длинными волосами и реденькой бородкой, ну — вылитый пономарь. «Наверно, ведает партийным архивом», — подумал Иван и решил прощупать его: «Смотри… за окном… красотища! Белизна-то какая, аж слепит!» Тот усмехнулся: «Учти, голубчик, церковь — белая тьма. И в этой тьме какие только головы не блуждали!»